Однако ход вещей привел к тому, что возможность подобной эволюции оказалась временно исчерпанной – конституционный порядок стал реальностью и при этом той ценностью, которая противостояла прежнему абсолютизму и попыткам вернуться к нему. Оценивая Манифест 17 октября 1905 г. и опубликованный одновременно с ним Высочайший доклад гр. С. Ю. Витте, Шипов писал:

«В этих актах не говорилось уже об устоях нашего исторического прошлого и изменение государственного строя предрешалось на основе начал конституционных. Принципиально я не мог сочувствовать введению этих начал в наш государственный строй, так как они противоречили и противоречат моему жизнепониманию, но я не мог сознавать, что слепая политика власти привела страну к неизбежности такого государственного преобразования. […] Хотя в это время я стоял в стороне от общественной жизни, но, тем не менее, сознавал, что если, быть может, силою обстоятельств я буду привлечен вновь к известному участию в политической жизни страны, то на мне будет лежать долг содействовать всеми силами осуществлению нового порядка государственного строя, стараясь в то же время, по мере возможности, согласовать свои действия при новых условиях с началами, лежащими в основе моего политического и общего жизнепонимания»[536].

«В этих актах не говорилось уже об устоях нашего исторического прошлого и изменение государственного строя предрешалось на основе начал конституционных. Принципиально я не мог сочувствовать введению этих начал в наш государственный строй, так как они противоречили и противоречат моему жизнепониманию, но я не мог сознавать, что слепая политика власти привела страну к неизбежности такого государственного преобразования. […] Хотя в это время я стоял в стороне от общественной жизни, но, тем не менее, сознавал, что если, быть может, силою обстоятельств я буду привлечен вновь к известному участию в политической жизни страны, то на мне будет лежать долг содействовать всеми силами осуществлению нового порядка государственного строя, стараясь в то же время, по мере возможности, согласовать свои действия при новых условиях с началами, лежащими в основе моего политического и общего жизнепонимания»[536].

Поскольку государственная власть сама встала исключительно на почву права, а не справедливости, начала нравственного, то тем самым она оказалась обязана судить себя по собственному, ею избранному основанию. Так что итогом интеллектуальной эволюции Шипова можно назвать его становление «конституционалистом поневоле», но добросовестным – избранный порядок вещей представлялся ему далеким от идеала, но на долгое время лучшей из возможных альтернатив, до тех пор, пока ограниченность формального, правового начала по отношению к сознанию справедливости не станет явной, не столько принуждающей, сколько побуждающей преодолеть ограниченность первого – и теперь его заботила уже не ограниченность конституционного порядка, а неспособность его установить, как писал он М. В. Челнокову 8.VII.1909 по поводу визита делегации Государственной думы и Государственного Совета в Великобританию, в которой состоял и его корреспондент: