Без сомнения, возможно все – он может быть и виновен, и невиновен. 16 июня Корню и Морио решились на обыск. Сначала осмотрели летний дом Жакку в Коллонже. Безрезультатно. По дороге обратно в Женеву наметили в тот же день обыскать квартиру семьи Жакку на рю Моннетье. Ни Корню, ни Морио не представляли, что это станет поворотным событием в расследовании. Через два часа у них в руках были предметы, вокруг которых теперь и завертелось все следствие: пальто, костюм и кривой марокканский кинжал, привезенный Пьером Жакку из путешествия по Средиземному морю.

Пальто лежало в пакете, предназначенном для Красного Креста, его просто не успели отправить. Это было аккуратно сложенное, темно-синее габардиновое пальто английского производства. Жакку просил жену отдать его на благотворительность или подарить. Не хватало нижней пуговицы. Не той ли, что нашли на улице Шман-де-Вуаре?

Темно-серый костюм 12 мая отнесли в чистку, и с тех пор он висел в шкафу в спальне Жакку. Чистка вскоре после убийства? В одном из шкафов обнаружили марокканский кинжал с деревянными ножнами и прикрепленным к ним плетеным шнуром для переноски. Корню увидел кинжал и вспомнил о колотых ранах на теле Цумбаха.

Корню попросил руководителся Полицейской научной лаборатории в Женеве Пьера Хегга исследовать кинжал, пальто и костюм. Уже 17 июня Хегг сообщил о первичном осмотре пальто. Результаты пока предварительные, подчеркнул он. Но уже многое свидетельствует о том, что пуговица, найденная близ места преступления, оторвалась именно от темно-синего пальто Пьера Жакку. Кроме того, на пальто и на костюме обнаружены пятна, судя по всему, крови. На основании этого в тот же день, 17 июня, Жакку был арестован по подозрению в «убийстве и покушении на убийство» и помещен в женевскую следственную тюрьму.

17

17

Впоследствии один французский журналист назвал дело Пьера Жакку после 17 июня «трагедией или трагикомедией кровавого следа». Сомнительное замечание. Уж комедии в этом деле точно не было, скорее сплошная трагедия, экстраординарная научно-криминалистическая драма, причина которой – неразвитое, неудовлетворительное состояние серологии как науки, неумение качественно исследовать следы крови и национально-исторические особенности швейцарской жизни.

Судебная серология произошла от судебной медицины в целом, а в Швейцарии и та и другая находились в недоразвитом состоянии. Швейцарская судебная медицина безнадежно отставала от европейской. Прибавьте к этому необычайно низкий уровень преступности в стабильной, благополучной стране, и вот результат – нет необходимости в развитой криминалистике и судебной серологии. До 1912 г. даже в Цюрихе не было института судебной медицины. Лишь в 1912 г. Генрих Цангер основал подобное учреждение – в здании бывшего универсама на Цюрихбергской улице. Цангер стал основоположником собственно швейцарской школы судебной медицины, которая начала заниматься не только патологоанатомией, но и помогать полиции. Его преемник и последователь Фриц Шварц продолжил дело основателя школы и значительно продвинулся в сфере изучения следов крови. Но в целом цюрихская школа мало повлияла на общее положение в сфере серологии в Швейцарии. Первый наиболее известный швейцарский судебный медик Саломон Шёнберг в 1953 г. имел в своем распоряжении всего лишь несколько тесных кабинетов на физическом факультете Базельского университета и в основном делал вскрытия. Институт судебной медицины в Берне занимался преимущественно патологоанатомическими исследованиями и не следил за современными тенденциями в криминалистике и серологии, хотя его руководитель, профессор Деттлинг, вышел из цюрихской школы. В 1958 г. бернский институт уже безнадежно устарел и нуждался в обновлении. Институт судебной медицины в Лозанне был маленьким «довеском» при Высшей школе медицины и никакими значительными исследовательскими возможностями не располагал. Его директор, профессор Телин, занимался в основном теоретическими вопросами криминалистики. Хуже всего обстояло дело с криминалистикой и серологией как раз в Женеве, где Навилль, уже очень пожилой выпускник Лионской медицинской школы, проводил в случае необходимости вскрытие тела, но давно уже не имел отношения к развитию судебной медицины. В те дни, когда дело Жакку потребовало научно-криминалистической экспертизы, швейцарская судебная медицина нуждалась в фундаментальном обновлении, и началось оно с Базеля, где 45-летний преемник Шёнберга Юрг Оберштег начал строительство современного Института судебной медицины.