Ученик лионского судебного медика Александра Лакассаня, Локар жил в то время, когда Альфонс Бертильон создавал основы научной криминалистики. Лакассань некогда служил военным врачом во французских колониях в Северной Африке, в тех мрачных уголках Алжира, где медицина, преступление и криминалистика существуют рука об руку. В 1880 г. Лакассань возглавил Судебно-медицинский институт в Лионе. Благодаря познаниям в области медицины и биологии, энергичности и предприимчивости, он стал «королем» судебной медицины на юге Франции. В 1889 г., используя новейшие методы исследования костей, сравнения зубов и некоторые другие, Лакассань сумел идентифицировать труп парижского судебного исполнителя Гуффэ, который был убит некой Габриэль Бомпар и ее любовником Эйро в Париже и в чемодане доставлен в Лион. Лакассань стал знаменит после этого случая, но еще больше – своим энтузиазмом в естественных науках и криминалистике. Его связывали с Бертильоном общие интересы, однако Лакассань все же вскоре понял односторонность метода Бертильона. Он искал для научной криминалистики более широкую сферу деятельности.

Еще до литературных сочинений Конан Дойла и новаторских работ Гросса Лакассань вдохновлял своих учеников, например Жоржа Дресси, Эмиля Виллебрена, на исследования следов преступлений далеко за рамками судебной медицины и криминалистики того времени. Так Лакассань полагал, что пыль, прилипшая к одежде, ушам, носу, ногтям человека, может дать сведения о его профессии или последнем месте пребывания, а Виллебрен составил целый каталог частиц, видимых под микроскопом, которые обнаружил под ногтями людей.

Лакассань обратил внимание Локара на возможности за пределами классической судебной медицины и научной криминалистики Бертильона. Позднее случайно Локар прочитал «Приключения Шерлока Холмса» и произведение Гросса, переведенные на французский язык. Эти книги стимулировали его интерес к естественно-научному изучению следов. Любой преступник, будь то вор, взломщик или убийца, на месте своего преступления соприкасается с какими-то мельчайшими частицами пыли, а значит, каждый контакт оставляет следы.

Двадцать лет спустя Локар писал во вступлении к своему обширному труду о криминалистическом исследовании пыли: «Вид грязи на башмаке или брюках сразу указывал Холмсу, в каком районе Лондона побывал его посетитель или по какой дороге он шел в окрестностях города. Особая красноватая грязь находится лишь при входе на почту на Вигмор-стрит. Конечно, даже такой гений, как Холмс, может ошибиться, определяя грязь издали, однако ценно само указание на применения подобного метода. Рассказы ‟Этюд в багровых тонах” и ‟Знак четырех” надо прочитать хотя бы ради удивления: как поздно додумались собирать с платья пыль, указывающую на то, каких предметов касалось подозреваемое лицо. Ведь мельчайшие частицы пыли на нашем теле и одежде – суть немые свидетели каждого нашего движения и каждой нашей встречи».