В стране большевиков ему не понравилось одно – музей революции. Разве можно прославлять бунтарей? «Немедленно закройте их – и откройте музеи закона и порядка. Вы же не хотите, чтобы в народе созрел мятеж против Сталина и свергнул правительство? Нужно беречь народную власть!». Как всегда, в его словах была доля шутки. Но только доля.

На прощальном ужине (вегетарианском!) нарком просвещения Анатолий Луначарский заявил, что за девять дней посещений Шоу понял больше, чем некоторые иностранцы за девять месяцев.

Старый озорник

Шоу любил прогресс. Рассуждал о полетах на Луну (и почти дожил до покорения космоса), в 75 лет занимался серфингом, рассуждал о равенстве мужчин и женщин.

После войны к власти в Великобритании пришли лейбористы – единомышленники Шоу, во главе с премьер-министром Клементом Эттли. Драматурга стали чествовать, награждать. Его хотели произвести в дворяне и присвоить старому бунтарю титул пэра. Он резко отказался. Согласился только на «невинное» звание почетного гражданина Дублина. А дворянские привилегии он всегда презирал – и не собирался изменять своим принципам.

До своего девяностолетия он почти не прибегал к услугам врачей, зато каждый день совершал долгие пешие променады. Их он не прекратил даже, оставшись вдовцом. К тому же, Шоу много десятилетий соблюдал вегетарианскую диету. Врачи, которые отговаривали его от нее, давно умерли.

«Хочу продолжать стареть»

Шоу был уже весьма стар и болен, когда один эскулап сказал ему:

– К сожалению, я не чудотворец, – сказал врач, – и не могу омолодить вас.

– Я не хочу, чтобы вы меня омолаживали, – серьезно ответил писатель, – я хочу только иметь возможность продолжать стареть.

Шоу шел 95-й год, когда, работая в собственном саду он упал – и через несколько дней умер. Помощница писателя, ухаживавшего за ним до последних дней Шоу, вспоминала: «Температура у него поднялась… он впал в забытье. Выглядел он в это время ужасно, и громко, не переставая, хрипел целые сутки. Но сердце работало превосходно до самого конца. У него было сердце льва. Доктор сказал, что это просто исключительно для человека его возраста».

Некролог для газет он сам о себе написал заранее. По завещанию писателя, тело его кремировали, а пепел развеяли в саду. Он не терпел банальной рутины даже на похоронах. Потомков он не оставил, зато пьес написал больше 60-ти, а острот – сотни. Недаром Шоу говорил: очень просто быть остроумным. «Просто, если вам в голову приходит глупая мысль – придумайте нечто противоположное».