В-третьих, в этом описании встречи со Сталиным уважаемый Павел Михайлович, вежливо говоря, лихо загнул — агент «Старшина» не сообщал конкретной даты нападения, в анализируемом его сообщении, в том числе и в направленном Сталину тексте сообщения, нет такого указания. Не знать этого Павел Михайлович не мог, как, впрочем, и забыть тоже не мог. У разведчиков профессиональная память устроена так, что все данные, связанные с его деятельностью, они помнят до самой последней секунды своей жизни. Тем более данные, связанные с их деятельностью на крутых переломах в истории Родины.

Но как бы там ни было, согласно воспоминаниям Фитина, с уст Сталина якобы слетело слово «дезинформация». А, как известно, слово не воробей — вылетело, не поймаешь. Хотя, откровенно говоря, до сих пор абсолютно непонятно, к чему конкретно относился этот вердикт Сталина, если, конечно, он имел место быть. Ко всей ли представленной ему в упомянутом сообщении информации или же только к данным, например, о первоочередной бомбардировке московских авторемонтных мастерских — увы, уже никогда не установить с абсолютной точностью. Как, впрочем, теперь уже невозможно установить, действительно ли Сталин озвучил такой вердикт, основания для сомнения в чем есть, причем немалые и веские…

Вот именно в этот факт — за пять дней до нападения Германии с уст Сталина вроде как слетел вердикт «дезинформация» в адрес разведывательной информации — фальсификаторы и вцепились, как голодные псы в случайно обнаруженную кость. Потому что именно это обстоятельство позволяло развить фальсификацию до уровня документальной. Что и было ими сделано.

Но фальсификаторы прекрасно понимали, что вот так, запросто, ввести документальную фальшивку в исторический оборот невозможно. Нужно подготовить научно-историческое сообщество, да и общество в целом, к восприятию фальшивки уже в виде документального варианта как априори факта, то есть факта, не требующего дополнительных доказательств.

Именно поэтому на данном этапе якобы начертанная рукой Сталина матерная резолюция впервые была показана только как цитирование резолюции с сопроводительного письма, которое само-то не было приведено, хотя бы в аналогичном основному сообщению виде. И все это мелким шрифтом было локализовано в сноске на стр. 221 № 4 за 1990 г. журнала «Известия ЦК КПСС», что уже само по себе не может не вызвать подозрение. Ведь если она была бы реальной, так ведь это же могло стать сенсацией громадного значения, и ее надо было бы показывать не в разделе сносок и примечаний, а, как говорится, в основном тексте.