Сталина) нашел его доклад противоречивым и приказал подготовить более убедительное заключение по всей разведывательной информации, касавшейся вопроса о возможном начале войны с Германией».

Но если ясно помнишь тот самый день, хотя на самом деле он откровенно перепутал даты, что, подчеркиваю, можно списать за давностью лет и не обращать внимания, то откуда же генерал-лейтенант разведки в отставке взял факт якобы неких грубых пометок Сталина, о которых глухо и вскользь упомянул, если, исходя из только что приведенного описания, ясно вытекает, что Фитин возвратил им тот самый документ, который Судоплатов назвал докладом, а, следовательно, он должен был бы воочию увидеть эти грубые пометки, а со страниц своих мемуаров подать их как уникальную сенсацию. Между тем само только что процитированное им же приведенное описание еще раз ясно свидетельствует, что и здесь тоже нет даже тени глухого намека на какую бы то ни было письменную, тем более матерную резолюцию Сталина! Потому как глухое упоминание о якобы имевших место неких грубых пометках приведено Судоплатовым в другой части текста, причем в сопровождении каких-то его личных рассуждений на политические темы со странной привязкой к «докладу Меркулова», что в очередной раз свидетельствует о том, что он что-то напутал — Меркулов, подчеркиваю это еще раз, подписал только сопроводительное письмо, а само сообщение по информации двух агентов подписал Фитин.

Тогда откуда же взялось это глухое упоминание о неких якобы грубых пометках Сталина — ведь получилось-то, что со страниц своих мемуаров Судоплатов высек себя, как та самая унтер-офицерская вдова?! На одной странице так, а на обороте той же страницы — совсем иначе, да еще с указанием, что ясно помнил тот день!?