В неофициальном порядке, однако, Даян дал понять, что его правительство готово обсудить, в качестве промежуточного варианта, взаимный отвод войск на расстояние 20 миль от соответствующих берегов Суэцкого канала. Отход израильских войск позволит египтянам возобновить работу канала; при этом проход судов и соображения безопасности египетских населенных пунктов в зоне канала будут препятствовать нарушению перемирия. Для обеих сторон такого рода договоренность послужит сдерживающим фактором и будет способствовать продолжению переговоров. Эта мысль понравилась Садату, и он высказал готовность принять ее — при условии, что Израиль рассмотрит возможности взаимного сокращения численности войск в зоне канала в качестве первого этапа на пути к “реализации остальных положений Резолюции Совета Безопасности № 242”. Однако Израиль снова отклонил идею принятия на себя обязательств вне рамок прямых переговоров. Несмотря на неустанные усилия Госсекретаря США Роджерса и д-ра Джозефа Сиско, заведующего ближневосточным отделом Госдепартамента, так и не удалось прийти к такому промежуточному соглашению.

Сколь бы ни было сильно американское недовольство позицией Израиля, оно значительно смягчилось 27 мая 1971 г., когда стал достоянием гласности новый и всеобъемлющий договор между Египтом и Советским Союзом. Согласно условиям этого документа, СССР выразил готовность обучать египетскую армию овладению новыми видами советских вооружений. Египет, в свою очередь, согласился координировать с Советским Союзом свою политику и дипломатическую деятельность. Общий дух договора был угрожающим, по мнению как США, так и Израиля, поскольку в документе официально провозглашался контроль Москвы над египетской внешней политикой. Помимо всего прочего, статья 2 договора определяла Египет как “страну, выбравшую для себя путь перестройки общества в духе социализма”. Не видя никакой возможности одержать верх над влиянием Советского Союза в ближайшем будущем, Вашингтон свел теперь свои усилия на Ближнем Востоке к тому, чтобы помочь Израилю действовать в духе максимального устрашения и таким образом сорвать агрессивные планы Египта. В начале 1972 г. было подписано соглашение о продолжении поставок Израилю американских “Фантомов” и сложного электронного оборудования. Благодаря этому весной того же года израильские ВВС наглядно продемонстрировали свое преимущество не только над египетской авиацией, но и над египетско-советской системой ПВО.

Это обстоятельство было особо отмечено египетской стороной и послужило основанием для роста недовольства в Каире, что привело в конечном итоге к кризису отношений между Садатом и кремлевским руководством. Египтяне настойчиво добивались вмешательства СССР, чтобы с его помощью оттеснить израильтян от Суэцкого канала и вынудить их принять египетские условия урегулирования. Москва же, напротив, намеревалась обосноваться в Египте, устроить там постоянную военную базу и использовать ее для своих стратегических целей и для решения региональных задач. В майском (1971 г.) договоре ничего не говорилось относительно прямого советского военного вмешательства в конфликт с Израилем. Ни Брежнев[205], ни Косыгин явно не хотели ни заполучить свой “ближневосточный Вьетнам”, ни тем более ввязаться в конфронтацию с Америкой. Садат же был возмущен тем, что его отношения с Советским Союзом явственно превращаются в улицу с односторонним движением. И его реакция последовала 13 июля 1972 г., когда он направил в Москву своего премьер-министра Азиза Сидки с ультимативным требованием отозвать советников и инструкторов. В ответ на этот демарш Советский Союз, к огромному удивлению и Вашингтона, и Иерусалима, действительно вывел основную часть своего персонала из Египта. Для израильтян эта трещина в отношениях между СССР и Египтом стала подтверждением верности своей твердой политике: не уступать ни в чем, противостоять непрекращающимся артиллерийским обстрелам и не поддаваться на египетские угрозы расширить масштабы военного конфликта.