После отхода израильтян египтяне наконец занялись вплотную тем, что оставалось от “линии Бар-Лева”. Пять укреплений были захвачены во время первой атаки, шесть были оставлены, и их гарнизон с неимоверным трудом смог пробраться к своим. Девять укреплений еще держались. Их защитники сообщали по радио о непрекращающихся обстрелах и о том, что раненые истекают кровью. Штабные офицеры Гонена едва сдерживали слезы, осознавая, что все попытки организовать спасение оказывались тщетными. Защитники получили разрешение сдаться в плен, что они и сделали — все, кроме гарнизона одного укрепления возле Порт-Фуада, который продержался до конца войны. Египетские и европейские журналисты наперебой фотографировали израильских солдат, входивших в тюремные ворота, — изможденных, в окровавленной одежде; одни несли в руках свитки Торы, другие помогали идти своим раненым товарищам.

У Гонена не оставалось выбора, кроме как перегруппировать свои силы и отойти на расстояние порядка девяти миль от Суэцкого канала. Тем временем Даян сообщил на пресс-конференции вечером 9 октября, не вдаваясь в детали, что Синайской армии, возможно, придется отступить еще дальше, ко второй линии обороны, на 20–25 миль. Хотя Элазар, в свою очередь, категорически отверг такую возможность, израильтяне были потрясены до глубины души.

Переоценка приоритетов

Переоценка приоритетов

С самого начала войны важнее всего для египтян было то, что они смогли преодолеть не столько “линию Бар-Лева”, сколько свой собственный страх, свое чувство беспомощности, которое из года в год укреплялось в их сознании действиями израильтян под началом Бен-Гуриона и Даяна, израильскими беспощадными ответными ударами и крупномасштабными наступательными операциями. Мало кто в Израиле мог бы предположить, что арабы вновь обретут мужество и присутствие духа. После молниеносной войны 1967 г. руководство страны отвергало малейшую возможность того, что чувство гордости арабов способно оказаться сильнее их страха, вызываемого самой мыслью о возобновлении военных действий против евреев. А между тем египтяне прямо заявляли, что месть врагу стала самой главной мотивацией, побудившей их начать эту войну. Таким образом, 8 октября, на пике египетского успешного наступления, начальник Генштаба Шазли в приказе по войскам имел все основания заявить: “Эта война восстановила арабскую честь. Даже если мы потом и потерпим неудачу, никто не сможет отрицать, что египетский солдат — это превосходный боец”. В отличие от ситуации в 1967 г., в октябре 1973 г. не было слышно пустой похвальбы и обещаний одержать великую победу. После завершения блестящей операции по форсированию Суэцкого канала египтянам было сказано, что страну ожидает трудная и долгая война (собственно говоря, длительные военные действия на истощение представляли собой основу египетской стратегии). Общее настроение как в Египте, так и в Сирии было довольно сдержанным. Лишь только потом, после первой недели военных действий, когда Израилю уже удалось переломить ход войны, из Каира и Дамаска стали доноситься громогласные заявления о скорой победе, столь типичные для этой стадии их предыдущих войн с сионистским врагом.