Семипалатинской полиции барон Бринкен представил 4 сентября 1863 г[ода] следующее объяснение:

«На требование семипалатинской полиции, имею честь объяснить: что ни в городе Семипалатинске, ни в других городах, где по делам службы я обязан ездить, о существовании или проявлении самой идеи, взывающей к приношению пожертвований в пользу польской инсуррекции, я ничего похожего на это не слышал. Из поляков никто меня к подписке на поддержание мятежа в Польше не приглашал. Сам же я знал только лишь по газетам о существовании его и никогда ничего не жертвовал в пользу инсургентов. Да кроме того, поляков в кругу моей служебной деятельности я не встречал, а видел только русских подданных, равно как и служащих; какой же они веры или какого происхождения, я не имел надобности забирать справки. Ежели мне случалось иметь корреспонденцию в Царстве Польском, то лишь потому, что в Содомской[532] губернии Опочинского уезда, в деревне Коморове, проживает престарелая, почти 60-летняя мать моя, для которой я как единственная в материальном смысле ее подпора посылал деньги. А именно: в феврале месяце было дослано одно письмо с ПО руб[лями] и в том же месяце другое с 20 руб[лями], оба эти письма были мною отосланы из укрепления] Верного. Вчерашнего числа я лишь только уведомлен матушкою моею о получении этих денег. Самое письмо было лично мною представлено Его Превосходительству г[осподи]ну военному губернатору Семипалатинской области [533] и им же самим распечатано и прочитано; из него можно видеть, с какой целью деньги эти были посланы, поэтому письмо это считаю не лишним при сем представить в оригинале.

Из настоящего требования семипалатинской полиции я вижу: что Г[осподин] Альбитский предъявил донос, взводящий на меня какие-то странные компрометирующие небылицы, поэтому честь имею покорнейше просить, назначить по сему доносу формальное следствие, дабы с виновными из нас, поступить по всей строгости законов, и самый донос впоследствии прошу мне объявить».

Губернатор, докладывая генерал-губернатору Западной Сибири все обстоятельства расследования доноса Альбитского на барона Бринкена, добавлял, что в письме матери Бринкена «встречаются наставления нравственно-религиозного свойства, без всякого патриотического оттенка», а портреты Мицкевича и Гарибальди — «портреты личностей исторических, известных целому миру; первый, как великий поэт, а последний, как современный герой Италии».

Генерал-губернатор, ознакомившись с вышеприведенным докладом семипалатинского губернатора, приказал донос Альбитского «о сношениях барона фон-Бринкена с польскими инсургентами оставить без последствий».