Как же автор учебника выходит из положения? Способы разные, хотя их и не очень много. Первый мы уже упомянули – мозаичность подачи материала, приводящая к дезориентации в интеллектуальном пространстве. Такой прием воздействия на сознание называется фрагментацией.

Второй прием – это ложная аналогия. Вот, к примеру, «Слово Даниила Заточника». Голос, долетевший до нас из русского средневековья, и сегодня вызывает острое чувство сострадания, волнует какой-то вневременной подлинностью: «Княже мой, господине! <…> Когда же лежишь на мягкой постели под собольими одеялами, меня вспомни, под одним платком лежащего, и от стужи оцепеневшего, и каплями дождевыми, как стрелами, до самого сердца пронзаемого»2.

А вот как пишет о нем Басовская: «Именно в искусстве задеть, обидеть всех и каждого Даниил, видимо, не знал себе равных. <…> Он обрушивает на голову своего господина град упреков, тревожит его совесть, то и дело сбивается с униженного тона на надменный и издевательский (курсив наш. – Авт.)»3. Обратите внимание на подбор слов: мало того что автор наделяет страдальца множеством отрицательных качеств, но еще и старательно выбирает такие, которые особенно ненавистны детям.

Вы спросите, при чем тут ложная аналогия? – Она дана ниже. «Такой оригинальной манерой общения с сильными мира сего, – пишет автор учебника о вышеприведенном отрывке, – Даниил напоминает мне литературный персонаж – героя К. Г. Паустовского „Золотая роза“»4.

Персонаж этот – старый нищий. Он описан Паустовским так, что вызывает чувство брезгливости и неприязни. Причем нищий не просто упоминается. Цитата из «Золотой розы» занимает больше места, чем цитата из произведения Даниила Заточника. А после этой цитаты – чтобы уж не было никаких разночтений! – ставится жирная точка над «i»: «Если тебе захочется узнать, как был посрамлен страшный (курсив наш. – Авт.) нищий, прочти главу из „Золотой розы“, посвященную Эдуарду Багрицкому. У нас сейчас речь о другом – о человеческом типе, который живет во все века». Ну, как вам такая аналогия?5

Пример этот не единственный. Вспомним уже упомянутого А. П. Сумарокова. Приведя строки монолога Ксении, дочери боярина Шуйского:

Басовская называет его «не совсем уместным монологом»6. (Хотя что в нем такого уж неуместного, если он обращен к князю? Вполне естественно, что невеста излагает жениху свой идеал правления, ведь, став княгиней, она будет чувствовать себя в какой-то мере ответственной за деяния мужа.) Ну, а чтобы еще больше подчеркнуть нелепость поведения Ксении, автор призывает вспомнить строки из повести Стругацких «Понедельник начинается в субботу»: «Шар приземлился, из него вышел пилот в голубом, а на пороге Пантеона появилась… девица в розовом. Они устремились друг к другу и взялись за руки. Я отвел глаза – мне стало неловко»7.