Он должен, прежде всего, научить нас тому, что давние польские дилеммы, выступающие под все еще шелестящими знаменами романтической или позитивистской ориентации, являются анахронизмом в современном мире, а людям, которые хотят их снова инсценировать, место уже исключительно в музее восковых фигур.
Грустно смотреть на то, что фигуры, которые должны находиться в музеях среди экспонатов далекого прошлого, иногда благородного, а иногда и малопоучительного, как призраки возвращаются на общественную сцену.
С их помощью пытаются возродить давно уже заигранный репертуар, пользуясь тем, что польская психика имеет большое пристрастие к историческим привидениям, посылающим ей свои секретные депеши из глубины национальной истории.
Однако все эти выдающиеся исторические личности, покровительствующие в течение столетий нашим судьбам, вероятно, предпочли бы не оставлять ни одного слова и не совершать никакого подвига, если бы они могли увидеть, для каких жалких целей используется их patrimonium. Если бы Костюшко, Мицкевич или Словацкий узнали, что их наследие используется жульническим образом для того, чтобы уничтожить польскую государственность, вероятно, они предпочли бы не оставлять после себя ничего.
Ибо эти романтики несомненно смогли бы оценить, что значит государство с безопасными границами, само решающее вопрос о национальном и государственном устройстве на своей территории, сохраняющее национальную культуру и обеспечивающее народу статус хозяина, увеличивающее благосостояние и социальную справедливость, — они не позволили-бы предать такое государство, а любого толка мессианство выкинули бы на свалку.
Народу причиняют огромное зло, внушая ему, что его духовное наследие велит противиться его же собственной государственности, которой он добился с таким трудом. Мошенникам, которые увиваются вокруг этого дела, будущее когда-нибудь даст соответствующую оценку.
Никого не удовлетворяет ни сегодняшнее состояние государства, ни результаты, которых мы добились. Все, что написано выше, продиктовано переполняющей каждого человека болью, что дом, который мы сами строим, не стал еще домом, в котором приятно жить. Я разделяю многое из того, в чем его критикуют, но в то же время считаю, что если мы хотим сделать его более разумным, более соответствующим нашим запросам, нам нужно больше нормальных колесных мастеров, а меньше бесноватых фанфаронов и мистиков.
Ведь именно от работящих колесников вообще началась наша традиция, или, иначе говоря, национальное самосознание.