Но для викторов неалонов, застрявших в наших тюрьмах, Апелляционный суд – это последнее пристанище. Последний лучик надежды перед погружением в бескрайнюю тьму. Когда присяжные огласили свой вердикт, а судья вынес свой приговор, единственными людьми, способными отпереть дверь вашей камеры и отменить ошибочный приговор или уменьшить чрезмерный тюремный срок, являются три (4) черно-белые фигуры, возвышающиеся над скамьями на первом этаже Лондонского Королевского суда.

В период между октябрем 2015 года и сентябрем 2016 года по результатам рассмотрения в девяноста четырех заявках было принято решение о «ненадежности» обвинительного приговора, а по 924 удовлетворенным апелляциям приговор был признан «явно завышенным» или «несправедливым с правовой и принципиальной точек зрения». Таких счастливчиков единицы. Предстать перед Апелляционным судом можно лишь с разрешения либо судьи Королевского суда (которое, что неудивительно, выдается крайне редко), либо самого Апелляционного суда. Если в разрешении на апелляцию было отказано либо разрешенная апелляция была отклонена, то на этом, как правило, все заканчивается (за исключением особых обстоятельств, как в случае Уоррена Блэквелла и Виктора Неалона, когда появляется какая-то новая информация и Комиссия по пересмотру уголовных дел соглашается направить дело обратно в Апелляционный суд) (5).

Статистика, правда, явно не в вашу пользу. Если рассмотреть приведенные выше цифры на фоне всех заявок, то картина получается весьма удручающая. Те девяносто четыре одобренных апелляции об отмене приговора были выбраны из 1417 всех поданных апелляций в 2016 году, что дает нам вероятность успешного рассмотрения дела в 6,6 %. И это только те апелляции, которые были поданы. Большинство осужденных даже не пытаются обжаловать свой приговор, и если учесть, что за тот же самый период Королевским судом было вынесено где-то семьдесят тысяч обвинительных приговоров (6), то получается устрашающая (хотя и не несущая какого-либо практического смысла) «вероятность отмены приговора» в 0,13 % (7). Другими словами, 99,87 % всех приговоров остаются в силе. Попахивает полной безнадежностью.

На практике, разумеется, из этих сырых данных вряд ли можно делать какие-то выводы. «Идеальный» уровень успешных апелляций определить не проще, чем «идеальный» уровень обвинительных приговоров. Если воздержаться от очевидных наблюдений, что стопроцентный или нулевой уровень успешных апелляций был бы в корне неверным, то очень сложно прийти к выводу, справляется ли со своими задачами первая ступень апелляционной системы. То, что 99,87 % приговоров остаются без изменения, может говорить о многом. Это может означать, что наша система судопроизводства в подавляющем большинстве случаев выносит справедливое решение. Или же говорить о том, что огромное количество судебных ошибок не попадает на рассмотрение из-за слишком строгих критериев подачи апелляции. Точно так же 6,6 % удовлетворенных апелляций могут показаться слишком маленьким показателем, однако этому также могут быть различные объяснения. Приблизительно 10 % всех апелляций подается не представленными адвокатами заявителями, которым их адвокаты сказали, что никакого смысла оспаривать приговор нет, однако они все равно решили попытать счастья с сомнительной апелляцией (8). Некоторые адвокаты могут дать чересчур оптимистичную рекомендацию подать апелляцию с целью задобрить трудного клиента или обеспечить себя дополнительной работой. Зачастую адвокаты совершенно правильно указывают на обнаруженные ими ошибки в судебном процессе, либо обнаруживаются новые относящиеся к делу материалы, однако суд не находит их достаточно серьезными, чтобы в рамках закона повлиять на вынесенный приговор.