– Я хотела бы узнать о Ланге Дмитрии Германовиче. Как он?

Она смотрит в свои записи, а я замираю и молюсь про себя о том, чтобы с ним было все в порядке или хотя бы всё шло к тому.

Наконец, женщина поднимает на меня глаза:

– Он пришел в себя, ему уже гораздо лучше. Если хотите, можете навестить, бахилы купите в киоске, а халат в гардеробе возьмите.

– Спасибо! Конечно, хочу навестить! В какой он палате?

Бегу по больничному коридору до той палаты, в которой лежит Димка. Захожу и вижу его – бледный, с темными кругами под глазами, он лежит у окна. Слава Богу, живой! И даже, в сознании – увидел меня и попытался подняться с кровати, несмотря на то, что в руке у него игла от капельницы.

– Дима, ты что! Лежи спокойно, не вставай!

– Катюш! Ты пришла! Как Данька? Что с ним?

– С Даней все в порядке, не переживай. Он жив и здоров.

– Слава Богу!

Димка откидывается обратно на подушки – заметно, что он еще очень обессилен и быстро утомляется.

– А остальные? Жертвы есть?

– В новостях говорили, что только рабочий из соседнего помещения, он обгорел очень сильно. Больше погибших нет, но пострадавших много, в основном от угарного газа.

И тут меня прорывает:

– Дима, Димочка! Ну как же так! Я так испугалась за вас с Данькой! Я думала, никогда вас больше не увижу!

Начинаю плакать навзрыд, не могу остановиться. Прибегает медсестра, дает мне выпить что-то, пахнущее то ли валерьянкой, то ли пустырником – я их путаю всегда. Димка гладит меня по руке и твердит:

– Катюш, не плачь. Я живой, Данька живой. Все хорошо теперь будет, вот увидишь!

– Больше никаких кинотеатров никогда!

– Хорошо, хорошо! Будем дома фильмы смотреть! Действительно, зачем нам эти кинотеатры? Купим мороженое, попкорн и будем дома смотреть. Зато денег сэкономим сколько!

– И в ТРК никакие больше не ходить! Никогда!