39 Поклонники старый и новый

39

Поклонники старый и новый

В субботу перед той самой средой Герцогиня объявила, что «действие переносится» в красную гостиную; это указывало на особый характер вечера. Тот или иной.

За несколько дней до этого Адалин начала разговаривать сухим тоном; когда я к ней обращалась, она меня обрывала. Она сидела у себя и избегала встреч. Я проводила время с Эжени, которая взялась руководить моим изучением библиотеки Киприан-хауса; она прожила здесь почти год и сделала добрых пять томов выписок. Кроме того, я позволила себе немного отвлечься, погрузившись в сочинение леди Блессингтон «Жизнь Байрона» (стараясь не засветиться перед Герцогиней, которая предостерегала по поводу Байрона). Истощив запас эротических книг, я обратилась к Блессингтон в надежде получить подобие романа. И все это время я, конечно, с немалыми опасениями думала о предстоящей среде.

Беспокойные мысли так меня донимали, что, когда Эли предложил прогулку по окрестностям, я отказалась. Несомненно, он сообщил об этом Герцогине; в очередной раз призвав меня к себе, она, как мне почудилось, постаралась развеять мою тревогу.

В субботу вечером мы собрались в красной гостиной. Герцогиня блистала в угольно-черных шелках, которые подчеркивали белизну ее кожи, придавая ей – можно ли так сказать? – родство с фиалкой. В самом деле через кожу просвечивали сосуды, в которых циркулировала кровь; из красных кружков в центре грудей расходились бледные-пребледные голубые жилки, похожие на трещинки во льду. Весь цвет был сосредоточен в губах, кончиках пальцев и грудей; и это были различные оттенки красного. Услышав зов, я прервала беседу с Лил Осой и Бертисом (его я успела уже обложить по двойной таксе за продолжительный поцелуй) и подошла к Герцогине, которая сидела на скамье у фортепьяно – с открытой крышкой оно напоминало большую летучую мышь, опустившуюся на пол гостиной. Эли стоял рядом с инструментом, за спиной Герцогини. Наверное, он еще не снял с нее покрывало; в самом деле нет, ведь главный гость еще не явился.

Герцогиня плавно переместилась на конец скамьи. Пианино за нами играло само по себе, словно по клавишам гуляли пальцы призрака. Но это был механизм, привидений в доме не было. Иначе бы я знала.

Мы сидели на скамье, оглядывая гостиную. Четверть часа назад сюда ввели девиц. Все, кроме, разумеется, Эжени и Адалин, собрались в этой комнате цвета крови за работой, за любовной игрой. В центре потолка, из лепной розетки, в рисунке которой опытный глаз различил бы любимую Герцогинину «коронованную вагину», свисала большая люстра. Когда требовалось зажечь свечи, нужно было пройти в угол и воспользоваться устройством, похожим на виселицу. В тот вечер засветить люстру было поручено как раз мне, и, подняв сооружение к потолку, я залюбовалась яркими огоньками, их игрой в рубиновых кристаллах, украшавших серебряное основание. Они походили на красные слезы. Нет, погодите, скажу лучше: люстра как бы плакала кровавыми слезами, и любопытный взгляд ждал, что они упадут. Если бы так случилось, на красной отделке этой, нечасто используемой гостиной (ковры, диваны и прочее) никто бы не заметил следов. В этом розовом свете мы с Герцогиней и рассматривали по очереди кавалеров и ведьм. Наконец она, наклонившись ко мне, произнесла: