Руки охватывают наручи, которые легко соединяются между собой. У них, в отличие от тех, которые я уже испытала на себе во время порки, есть особенность — колечки и с наружной стороны. Но Ларс не соединяет руки, оставляя свободными.

— Удобно?

— Очень.

Он смеется, но в это время раздается звонок мобильного.

— Извини. Посмотри сама, я потом еще объясню, нельзя же показывать все сразу…

Ларс выходит в гостиную, а я остаюсь в комнате. Мне не слышно, о чем он говорит, но по интонации понятно, что разговор напряженный. Улавливаю только: «Чего ты от меня хочешь?! Я же сказал, что все кончено!» Становится не по себе. Чтобы не запаниковать, я продолжаю осмотр.

Кресты явно для распятия, самые разные кольца и цепи, ступеньки разной высоты, это для порки, я знаю, еще козлы…

Ларс возвращается расстроенным.

— Что-то случилось?

— Я должен уехать…

— Куда?

Короткий взгляд, ему явно не хочется говорить, потому почти бросает:

— В… Амстердам!

— Надолго?

— Вернусь к Рождеству. Ничего, пока грудь заживет. Я отвезу тебя домой?

— Я могу сама добраться.

— Нет, этого не нужно.

— Помочь ничем не могу?

— Нет, я сам справлюсь. Тебе дать ключ от этой квартиры? Посмотришь без меня. Только не вздумай сама ничего применять, а то застегнешься, и обнаружу через неделю скелет в петле. Обещаешь? Я не шучу, Линн.

— Не трону. Только посмотрю.