Она зашла в спальню и включила свет. Ей хотелось лечь и забыться во сне.

Нет даже девяти часов.

Девять. Они пропустили приёмные часы в больнице.

В этот день она даже на миг не вспомнила об отце.

Я навещу его завтра, — пообещала она себе.

В ванной Пен почистила зубы и умылась. Вернувшись в спальню, она сняла одежду. Последними она стянула трусики.

Сидя на краю кровати, она держала их в руках.

Никто их не крал. Всё это лишь в моём сознании.

Нам нечего бояться, кроме нас самих.

Она бросила их на пол, выключила лампу, и пролезла между простынями. Сначала они были холодными прикасаясь к нагому телу, но затем согрелись.

Она подумала о Боди, которому придётся ехать всю ночь, с молчаливой Мелани на пассажирском сиденье. Пытался ли он извиниться? Стала ли она его слушать? Или погрузилась в свой внутренний мир боли?

Не стоит чувствовать себя настолько виноватой, — подумала Пен. — У меня и у Боди есть собственный мир боли, и всё случилось лишь потому, что мы не хотели причинить боль ей.

Но причинили.

Мы обидели её, и очень сильно, да к тому же пострадали сами.