Это оказалось правильным решением. Ко времени его возвращения в замок графа Олтесена Миранда была не только жива, но и достаточно бодро руководила процессом его ремонта и переделки.

Появились две новые боковые пристройки в которых Миранда организовала приюты для мальчиков и девочек, оставшихся во время мора без попечения родителей.

Выжившие местные жители уже воспринимали её полновластной хозяйкой владения, так что привезённые им документы не сильно изменили их отношение.

Миранда тоже встретила привезённые им новости, как само собой разумеющиеся, при этом иронично проронив:

– Так ты ещё озаботился и новым титулом, решив стать герцогом? Похоже, ты не сильно торопился сюда вернуться. Что ж, тебе повезло, мне хватило сил самостоятельно начать набирать потенциал. А может, наоборот, не повезло…

Альфред не стал вступать с ней в полемику, лишь поинтересовался, когда она будет готова восстановить договор и какие новые условия хочет внести.

Хмуро проронив:

– Вечером, после ужина поговорим, сейчас иди осмотрись в замке и прикажи комнаты по твоему вкусу убрать, – она махнула рукой сопровождающему её слуге, приказав туда его проводить.

Комнаты, в которые провёл Альфреда слуга, оказались бывшими апартаментами графа Олтесена, но никаких личных вещей графа в них не было и везде царил идеальный порядок. Стало понятно, что Миранда заблаговременно распорядилась их подготовить к его приезду. Это его порадовало, поскольку означало некую её заботу и отсутствие желания досадить.

***

В начале ужина, который был сервирован с максимальной парадностью, несмотря на бедственное положение всей округи, Альфред выгнал всех слуг, а потом, оставшись с Мирандой наедине, окинул её пристальным взором и поднял свой кубок:

– Хочу провозгласить тост в твою честь, дорогая. За вновь ставшую герцогиней отраду моего сердца, за чудесную волшебницу, остановившую мор и решившую возродить из руин это чудесное место, ставшее нашей вотчиной. Здравия и счастья тебе на долгие годы, возлюбленная моя супруга!

Миранда повернулась к нему и цепким взглядом впилась в лицо. Её запавшие скулы напряглись, и растрескавшиеся от болезни губы дрогнули в саркастической усмешке, после чего она холодно проронила:

– Отраду сердца, говоришь? Что ж у тебя за сердце такое, коему в отраду чужие страдания наблюдать?

– Миранда, твои страдания меня не радуют и не радовали никогда, не приписывай мне то, чего не было и нет. Мне хочется видеть тебя веселой и счастливой, но пока ты не готова доставить мне удовольствие подобным раскладом, я готов принимать любой. И готов сделать всё, чтобы приблизить то время, когда ты таковой сможешь стать, – проговорил Альфред и залпом осушил до дна свой кубок.