– А хочешь знать наперед, как ты распорядишься своими большими деньгами? Ты их прожжешь на рулетке, оставишь в портовых борделях, пропьешь все до копейки в кабаках, а после наложишь на себя руки…

– Поймите меня, Нина, я вам рассказывал… Я описал вам эту ситуацию со священником, потому что у меня в детстве был такой диалог с батюшкой в приюте. Он меня тогда так ошарашил, что вся моя тяга к святому и религиозному была отбита отцом Феодосием напрочь.

– Да, Михаил, мы говорили об этом несколькими сеансами ранее. Я хотела бы уточнить у вас: данная ситуация повлияла на ваше отношение к вере в Бога? Я сейчас говорю про реальный мир, а не рассказанный вами.

– Нина, я, скорее, реалист, как и многие в наше время, посему отношение к религии как у всех. Пасха, Рождество, Крещение, либо наоборот, впрочем, не важно…

– Вы хотите продолжить повествование, Михаил?

– Нет, Нина, на сегодня все. К тому же в полдень на работу, пожалуй, я пойду.

Михаил поднялся с мягкого дивана и быстрыми шагами поспешил к выходу.

– Вы приходите ко мне в пятницу!

– Я помню, – послышался голос с лестницы.

На улице Гниткина встретило солнце и свежий воздух, в контраст застывших благовоний Нины во время сеанса. Михаил носовым платком протер очки, затем вспотевший лоб. Взглянув на часы, он поспешил на автобус. Думая о предстоящем рабочем дне, он постепенно забыл о встрече с Ниной.

– Гниткин, вы опоздали! – сказал директор.

– Виктор Петрович, вчера мы поздно изымали детей, и я освободился далеко за полночь.

– Я прочитал ваше сообщение, но почему-то другие сотрудники уже два часа как на работе.

Проходящая мимо сотрудница Екатерина сделала вид, что не заметила Михаила. Директор постепенно успокоился и, поправляя синий галстук в полоску, примирительно попросил:

– Миша, давай завязывай с опозданием.

– Я вас понял, Виктор Петрович.

– Ну, рассказывай, что там.

– Робовских Анна Георгиевна, 64 года, живет на пособие «по старости».

– Четыре года сосет из государства деньги! – возмутился Лучников.