Липоксай Ягы говорил об том столь спокойно, ровно, будто и не было ночного прихода Стыня. Не было повеления улетать и оставить, без возможности на спасение целую расу… белую расу, ноне своей крохотулечкой переселенной в Африкию. Хотя та степенность в старшем жреце была напускной, поелику его не просто объяла тревога, внутри него все клокотало от боли. Вещун жаждал… желал объявить дарицам о грозящей беде, желал помочь им спастись… улететь, уплыть с континента поколь есть время. Одначе, всяк раз, когда особой мощью такие мысли надавливали на Липоксай Ягы, он слышал внутри головы вначале скрипучий скрежет… шипение, а после возникали грубые, властные повеления успокоиться. И ноне повеления отдавал не голос Стыня, не певучий, объемный бас… Его отдавал баритон, хоть и приятный на слух, но с каким-то металлическим перезвоном, вроде все время гневающийся. Порой голос и вовсе нескрываемо негодующе указывал, взять себя в руки и выполнять распоряжения Господа Стыня, в противном случае обещая болезненно покарать. И так как после тех предупреждений следовал пронзительное скрежетание внутри головы, Липоксай Ягы брал себя в руки и на время переставал думать о дарицах… Понимая, что обязан исполнить веления Бога Стыня, а иначе от тех скрежетаний в голове и вовсе потеряет рассудок, ощущая, что тот, кто ныне в указаниях подменил Зиждителя, не расположен к нему и с легкостью может навредить. Липоксай Ягы не знал, что скрежетание, да и вообще повеление хоть и передавал Мерик, спускал на вещуна прицепившийся к его правому плечу легкой паутинкой бес. Пылевидное, маленькое создание, верно, по размеру не больше чем лебединые девы. В виде черного облачка, бес нависал над приглядываемым объектом, той самой паутинкой соприкасаясь напрямую с его мозгом, и через нее посылая или принимая все необходимое и интересующее Богов. Тонкими точно загнутыми в коленцах и локотках, были ножки и ручки у беса, а вернее, как у жука, жесткими лапки, оными иноредь создание хваталось за волосы, уши того за кем следовало. Зримо выступало у того беса выпирающей вверх макушкой головешка, слегка сплюснутая к навершию, где крапинками красных огоньков горело около восьми глаз, разбросанных единожды по всей ее поверхности. Просматривались на так называемом лице существа две щелочки заменяющие рот, с выпучивающимися вперед губами, иногда… вот прямо как сейчас, они присосками окутывали уха Липоксай Ягы, чтобы воздействовать на его мозг определенным звуковым эффектом.

Слыша попеременно возникающие внутри головы шумы, в основном скрежет и хруст, старший жрец не смел, ослушаться веления Бога Стыня и молчал. Тем не менее в глубинах своего внутреннего я, которое люди зовут душой, решил, что достигнув брега Белого моря, непременно, с голубиной почтой, отошлет иным вещунам соседних волостей весть о приближение катаклизма. Посему велел Таиславу взять в полет необходимое количество голубей. Несомненно, Мерику, нынче приглядывающему за Липоксай Ягы, те самые замыслы были слышны, но поколь они его не волновали, а значит, вещун мог спокойно их переварить в себе, надеясь, что они не дойдут до Бога. Впрочем, старший жрец зря надеялся, так как те надежды расходились с замыслами Зиждителей… определенных Зиждителей, которым Родитель велел совершить катаклизм… Катаклизм… гибель людей и все это лишь для того, чтобы набрался надобного сияния бесценный Крушец… Крушец, не Еси, основа этой планеты… этой системы, Галактики и всего Всевышнего.