Он вышел из кареты и зашагал в сторону комендатуры — высокий, изящный, платиновые волосы стянуты в хвост, черная мантия мягко спадает до земли, рука в черной лайковой перчатке сжимает тросточку.

Воплощенная элегантность.

Он еще не успел пересечь и половины тюремного двора, как сзади раздался оклик:

— Подожди!

Люциус обернулся. Его сын стоял на ступеньке кареты, глядя на него с отчаянной мольбой в огромных миндалевидных глазах.

— Я хочу с ним попрощаться. Пожалуйста.

Отец кивнул. С лица Драко схлынули последние краски, но он решительно догнал отца и двинулся следом за ним к дверям комендатуры, сохраняя дистанцию в шаг.

* * *

Комендант Азкабана — второй за последние полгода, потому что люди долго не выдерживали рядом с дементорами, несмотря на огромное жалованье, — был навеселе. Люциус нахмурился.

— Министр Фудж еще не появлялся?

— Нет, мистер Малфой… сэр, — икнул комендант. — Вот, помощник ихний… связывался через камин… сказал, выезжают.

— Где находится осужденный? — брезгливо сморщив нос, спросил Люциус. — Мой сын хочет на него посмотреть.

— Так он… я вас провожу, — комендант поднялся, пошатываясь. Люциус отступил на шаг. — Интересно, конечно, посмотреть… сам Гарри Поттер!

— Сегодня состоится его казнь как государственного преступника, — фыркнул Люциус. — Могли бы хоть сегодня не напиваться.

— А здесь иначе нельзя, сэр, — с пьяной серьезностью отозвался комендант. — Иначе… это… с ума сойти можно.

— Было бы с чего… — сквозь зубы заметил Люциус. — Ведите нас.

Они шагали темными мрачными коридорами Азкабана мимо зарешеченных камер, и Драко никак не мог понять, зачем надо было разоряться на каменные стены и железные решетки. Никто из узников не подавал признаков жизни. Возле многих стояла нетронутая еда. Самыми живым казались те, кто слегка постанывал во сне.

— Невеселое местечко, — тихо говорил Люциус на ухо сыну. — Несколько неосторожных действий с моей стороны — и ты, мальчик, сейчас навещал бы своего отца здесь. О чем ты задумался?

Драко думал о том, что, возможно, это было бы не самым плохим вариантом его жизни, но в ответ на вопрос отца он сказал:

— Ты позволишь мне остаться с ним наедине?