— Да так.. — Неопределенно отозвался Синдзи. — Просто немного грустно: завтра мы уйдем от Мисато-сан. Просто возьмем вещи и уйдем, попрощавшись. Она много сделала для нас — и для меня, и для тебя, а мы просто уйдем…

— Но мы не можем остаться. — Уверенно сказала девушка. — Наше присутствие в тягость Кацураги-сан.

— Я это понимаю. После всего произошедшего сложно сохранить прежние отношения. — Синдзи горько улыбнулся. Ему действительно было горестно от ситуации. Что Мисато-сан, ставшая почти родной, не доверяет ему полностью, потому что он скрывал правду от одной из не многих, кто по настоящему нормально к нему относился… Но это было закономерно. С того самого памятного переворота. — Понимаю, но все равно чувствую себя виноватым! Мерзкое чувство..

— Ты не виноват, просто.. — Рей запнулась, стараясь подобрать слова. — Людям так сложно понять друг друга..

— Да, ты права, Рей. Это действительно не легко.. — Парень улыбнулся чуть светлее, чувствуя волны поддержки и тепла, исходящие от Аянами. Неприятная хмарь в душе отступила под этим потоком чувств. — Рей..

— Да, Икари-кун?

— Нет, ничего. — Покачал головой Икари. — Пора возвращаться.

— Пора. — Согласилась девушка. — Икари-кун?

— Да, Рей? — Парень встал и помог подняться Аянами, подав ей руку.

— Мы зайдем в магазин? — Слегка стесненно проговорила Рей.

— Хочешь, чтобы я что-нибудь приготовил? — Понимающе улыбнулся Синдзи. С тех пор, как Аянами распробовала его готовку, она иногда просила сготовить что-нибудь вкусненькое.

— Да. Удон-но какэдзиру. Можно? — Почему-то Рей всегда чувствовала неловкость, когда просила Синдзи о подобном. Еда, приготовленная Синдзи, казалась особенно вкусной и в довольно короткие сроки Аянами стала немного лакомкой.

— Конечно! — Рассмеялся Икари. — Для тебя я сварю лучший удон!

Аянами счастливо улыбнулась и прижалась к своему парню — он наконец отвлекся от невеселых мыслей и вновь улыбается. Она была рада этому. Тем временем Синдзи по-хозяйски приобнял ее и поцеловал. Домой они отправились лишь спустя пяток минут, вдоволь насладившись вкусом губ друг друга.

Кацураги медленно поглощала остывший еще день назад удон. Вот и все — опять одна. Теперь в ее доме снова будет тишина и спокойствие. Никто не будет смотреть телевизор в соседней комнате, никто не будет переговариваться между собой, никто не будет веселиться… Гнетущая и напряжённая атмосфера исчезла вместе с покинувшими ее дом пилотами Нулевого и Первого, оставив после себя лишь снедающее чувство тоски и привкус горечи, от которого не избавиться, даже упившись пивом по макушку.