Когда губы их соприкоснулись, София почувствовала, как закружилась голова от запаха полыни, горького дыма и мяты. Её руки решили жить своей, отдельной от её разума, жизнью. Они, как лианы, оплели шею Драко, заставляя его прижиматься к ней ближе и ближе, так близко, так тесно, что дальше некуда.

Её тело наслаждалось жадной тяжестью его ладоней, горячих даже сквозь ткань. Одновременно с тем оно плавилось, делаясь похожим на пластилин, способный принимать любую форму по желанию мастера.

Уже не впервые снедающая молодых людей ярость переплавлялась с вихрь жёсткой, горячей страсти. Стало совершенно безразлично, что было до, и что станет позже. Значение имели только поцелуи, смелые ласки и то острое удовольствие на грани боли, которое они могли подарить друг другу.

Словно со стороны София услышала томящийся, глухой женский стон.

Ему вторило глухое, похожее на звериное, мужское рычание.

***

– Гринграсс… – прошептал Малфой, упираясь лбом ей в плечо. – Ты…

София замерла в ожидании того, что должно было сейчас прозвучать.

Но слова, просящиеся обоим на язык, так и не прозвучали.

– Мерлин! – дёрнулся Драко, хватаясь за левое предплечье.

Лицо его исказилось судорогой боли.

–Что?.. – встревожилась София. – Что случилось?

– Лорд! Он зовёт меня. Вот гадство! Слушай, никуда не уходи, ладно? Я вернусь сразу же, как смогу. Дождись меня. Обещаешь?

София кивнула.

Драко почти бегом поспешил скрыться в хитросплетении лестниц и коридоров, утопающих в тени, словно в другом измерении.

Стоило ему скрыться, как из тени выступила Паркинсон, бледная и строгая, точно Немезида. Но как она не старалась, за презрением не могла скрыть терзающую её ревнивую ярость.

– Смотрю, грязноврока, ты не теряешь времени даром? Что ж, приходится признать, ты не так безвредна, как я воображала.

Паркинсон сделала шаг вперед.

– Драко – мой! – зашипела она – Не смей вставать на моём пути, или я тебя уничтожу.

– Правда? –засмеялась София. – Даже и не знаю, почему мне не страшно?