Она оттолкнулась и прошла внутрь помещения.

— Кто вы? — к ней навстречу бросился целитель. — Как вы сюда попали?

— Через дверь, уважаемый, — бросила Певерелл, подходя к койке. — Прошу посторониться.

Выглядело все откровенно плохо. Гиппократ уже даже не метался, лишь слегка постанывал сквозь сжатые зубы. Тело изрезано, одна рука висит буквально на волоске — на связках, остатках жил, кости раздроблены. А проклятие мешает заживить рану, не дает затянуться, личная магия волшебника обходит поврежденный участок тела стороной.

У изголовья кровати стоял Бернс, удерживал Гиппократа в мире живых, но у него не было той степени дара, которая пригодилась бы в данной ситуации. Гарри встретилась взглядом с холодными, серыми глазами.

— Прошу всех покинуть помещение. Вы все равно чертовски бессильны что-либо сделать. Мистер Бернс, останьтесь.

— Что-о? — взвился пожилой целитель. — Да что вы себе позволяете?! Кто вы такая?

Но Гарри их уже не слушала. Яростная волна смела целителей, выбросила их за пределы помещения, Гарри поставила барьеры. Черное целительство — темная магия, такой всплеск нельзя не засечь, меньше всего на свете ей хотелось отвечать на вопросы Аврората в дальнейшем. У Малфоев ее защитил родовой особняк, здесь же ничего подобного не наблюдалось.

Чистая энергия, темная магия струилась с кончиков ее пальцев, которыми она прикасалась к измученной руке. Гарри, не стесняясь, засовывала пальцы в рану, мешала кости, складывала их, соединяла порванные связки, уговаривая вспотевшего, выгнувшегося дугой Гиппократа потерпеть. Говоря ему, какой он хороший, сильный, смелый, как она любит его. Хотелось плакать, но она не имела на это права, сейчас от нее зависело слишком многое.

Обезболивание Бернса уже не помогало, Гиппократ стонал, не переставая. Иногда он открывал глаза, находил Гарри мутным взглядом, и тогда на лице мужчины отражалось облегчение. Гарри продолжала шептать глупости, не стесняясь бывшего и теперь уже не состоявшегося преподавателя. Все равно, плевать, главное, чтобы он жил, чтобы не потерял руку. Кому как ни ей знать, как Сметвик любит свою работу. Если он не сможет ее выполнять, это будет уже не он.

Через два часа кропотливой работы Гарри отстранилась. Рука выглядела как новенькая, оставалось лишь восстановить верхний кожный покров, но на это ее сил уже не хватило. Она устала, голова кружилась. Хотелось на свежий воздух.

На щеки мужчины вернулся румянец, и Гарри поцеловала розоватую щеку. После чего сняла Запирающие барьеры и приготовилась к вопросам.

Целители ворвались внутрь помещения в компании нескольких авроров. И замерли, когда увидели вполне живого и здорового Сметвика, безмятежно посапывающего на столе.