Ясно было только то, что Гессу предложили некую сделку. Какой-то эксперимент, от которого он поначалу в жесткой форме отказался, но в конце шестидесятых, после резкого ухудшения здоровья, как видно, изменил свою позицию.

Эксперимент заключался в попытке радикального продления жизни человека путем введения ему модифицированного штамма вируса «лилит». Считалось, что он не приведет к превращению в упыря, а ограничится поддержанием организма в соответствующем тонусе. При удаче, это, разумеется, стало бы настоящей революцией — реальное, а не выдуманное бессмертие. Конечно, не для всех и по соответствующей цене и заслугам, но тем не менее.

Поначалу все шло гладко. После нескольких не вполне удачных попыток адаптации вируса к человеку (Алукард использовал оборот «немалые страдания»), дело, вроде бы, пошло на лад. Подопытный очевидно перестал старится, обследования и анализы показывали у девяностолетнего мужчины тонус и мышечные показатели сорокалетнего спортсмена. Уединенность места и отсутствие посетителей в Шпандау способствовали чистоте эксперимента.

А потом, в восьмидесятых, как-то пошли разговоры о том, что пора, наверное, помиловать всех оставшихся в живых нацистских преступников. Это никак не устраивало «Хеллсинг», поскольку публичная демонстрация помолодевшего Гесса произвела бы нежелательный эффект. Поэтому «узник Шпандау» быстренько совершил «самоубийство», на чем дело и заглохло. А над переправленным в Британию Гессом продолжили ставить эксперименты.

А потом он бежал. Стопятилетний старик, пусть и выглядящий куда младше, элементарно обманул охрану и скрылся, прихватив несколько особенно удачных штаммов «лилит». А через несколько лет начались те самые странные вспышки эпидемии, с которыми столкнулась уже наша группа.

— Очень, очень дальновидный поступок, — оценила я рассказ Алукарда. — Действия организации не вызывают ничего, кроме уважения.