— Подобное признание лишь усугубляет вашу вину, — напомнил Ямамото, одарив Сой Фон тяжелым взглядом.

— Ну, нет, тут вы как раз совсем не правы, — снова влез Нацу. — Во-первых, добровольное признание всегда смягчает вину! А во-вторых, Сой-тян совершенно ни в чем не виновата. Может быть, только лишь в том, что является милой наивной девушкой, у которой не было ни единого шанса, чтобы противостоять неотразимому обаянию такого славного и обольстительного проходимца как я!

— Знаешь, пожалуй, я все-таки успею тебя убить, — донеслось до арранкара слева.

— Конечно, радость моя, — Нацу преданно улыбнулся своей законной жене. — Это право я сохраню только лишь за тобой. А пока помолчи, пожалуйста, и позволь мне заняться разрешением того маленького недоразумения, что возникло у нас с твоим руководством.

— Признаться, мне казалось, что некоторые донесения слегка преувеличивают отдельные ярко выраженные черты вашего характера, Шайтано-сан, — довольная улыбка Ямамото стала еще одним совершенно неожиданно «ударом» для всех бессловесных зрителей, наблюдающих за творящимся перед ними безумием. Даже Камамура и Сасакибе явно не ожидали подобной реакции со стороны своего командира. — Но что вы ответите на другие обвинения в свой адрес?

— Излагайте, Ямамото-сама, — Нацу выступил вперед, театрально вскинув руку. — Готов оправдать себя и всех по всем статьям!

— Ну, что ж, хорошо, — опершись локтями на стол, Генрюсай сложил пальцы «домиком» и посмотрел поверх них на улыбающегося арранкара. — Не вы ли это под именем аудитора Косигана учинили разгром в лабораториях двенадцатого отряда, остановив их работу почти на месяц?

— В тот раз я всего лишь проявил свою активную гражданскую позицию, помогая разоблачить коррупционную схему внутри Исследовательского Института, организатором которой был капитан Куротсучи, — не задумываясь, ответил блондин. — И данные моего расследования были переданы, как вы знаете, Совету Сорока Шести, что и послужило началом соответствующего разбирательства.

— А пять духов-плюс, похищенных вами? Или все-таки правильно будет сказать — добытые путем злостного вымогательства у коррупционера, упомянутого здесь только что? — еще больше прищурился Шикекуни.

— Это была не кража и не вымогательство, — насупился Нацу.

— А что же?

— Освобождение свободных дееспособных личностей из рабства! Моя тонкая душевная организация не позволила мне пройти мимо акта подобного варварства, достойного Темных веков истории, но никак не обители науки столь высокоразвитого духовного сообщества, которым, без сомнений, является Сейретей! — поведал пустой со всем искренним чувством и страстью бывшего гладиатора Спартака, взобравшегося на курган из перебитых римских легионеров.