— Мерзкий сопляк! — яростно ударил Рона в грудь Скрип. — Когда же ты сломаешься?!

Всего четвертый день, а нацист уже начинает закипать. Слабак.

— Фридрих, включай самую жестокую! — зло ухмыльнулся Скрип. На его сухом морщинистом лице ухмылка выглядела чужеродно. А вот лысина со старческими пятнами блестела.

Заиграла какая-то отрывистая музыка, словно пластинка была испорчена. Неприятной интонации голос запел что-то бессмысленное. Про какие-то падающие звезды и затмевающую солнце луну.

— Группа U2, альбом "Ахтунг бэби", песня "Муха". - довольно поведал Рону Скрип. — Ты сам виноват в этом, британец. А ведь могло бы быть и по-хорошему… Шурупы с электричеством покажутся тебе сладким избавлением…

Выбирать между шурупами в кости и прослушиванием песни? Песня, однозначно!

Сутки спустя

— Человек будет ползать! По истинному лицу любви! Словно муха по стене! Это вовсе не секрет! — орал обезумевший от усталости Рон, подпевая этому садисту из колонок. — Ни для кого не секрет, что совесть порой бывает только во вред!

Трое суток спустя

— За что?! Мерлин, за что?! — орал Рон, пытаясь вырваться из креплений. — Что я вам сделал, ублюдки?! За что?! А-а-а-а-а-а!!! Вы настоящие нацисты!! Нацисты… Мерлин… Нет…

Сил больше не осталось, громко орущие дьявольскую музыку динамики были больше не в силах привести Рона в сознание. Он отключился.

Неизвестное место. Неизвестное время

— … Человек поднимется… Человек упадёт… — Рон поднялся на ноги. В голове всё ещё гудела мордредова песня. — Дерьмо…

Он снова посреди поля мертвецов. Пахло сырой грязью, выпущенными кишками, гниением и кровью. Было довольно жарко, несмотря на наступающий вечер.