— Именно поэтому мои ребята должны получить полный перечень наработок и материалов, чтобы эффективно взаимодействовать с твоей администрацией в этом вопросе. — хмыкнул Мышонок. — К тому же, можно использовать пропаганду и против других стран, настраивая их население против правительства и за Британское королевство. Потенциал огромный. Рискованно, конечно, использовать агентов для распространения листовок, ведь на них могут рано или поздно выйти вражеские спецслужбы…

Квайен ненадолго задумался.

— Авиация. — произнес он.

Мышонок посмотрел на него ничего не выражающим взглядом, затем, на долю секунды, на его лице проступило удивление.

— Дельно. — сказал он. — Как бомбы, только ущерб выше. Сам придумал?

— Нет, король планировал время от времени засыпать город листовками, но потом решил, что незачем засорять улицы и усугублять пожароопасность. — покачал головой Квайен.

— Всегда хотел спросить. — Мышонок криво улыбнулся. — Зачем ты так рьяно поддерживаешь свою физическую форму? Неужели нашлась женщина, которую ты решил убить своим ритмом жизни?

Квайен ничего не ответил, невидящим взглядом уставившись в окно.

*Север-за-Стеной. Колония "Гримм"*

— Прохладно тут… — пробормотал Ригго, подняв ворот выданного интендантом полушубка.

— Это ещё х№%ня, в прошлом тут вечный снег лежал! — Шерол, безумный старикан, увязавшийся с ним аж с самого порта Браавоса.

— Да ты-то откуда знаешь, старикан? — презрительно процедил Ригго.

Старик выглядел как типичный лиссениец, черный, почти как колесо самоходной телеги, лысый, тощий, на лице отрешенная полуулыбка, которая превращается в азартную, когда он хочет смачно ругнуться. Когда Ригго пришел в пункт для приёма беженцев, старикан уже был там и что-то в нём увидел, раз привязался и не отлипает даже на самом Севере-за-Стеной.

Ригго вырос в трущобах Браавоса, его отцом был настоящий браво, но он рано погиб в одной из уличных стычек. Говорят, его убил сам Сирио Форель. Сейчас это было бы честью, но тогда Форель ничего из себя не представлял, будучи одним из тысяч молодых брави, которые приходят и уходят. Моро Блеонис — отец Ригго, был вдовцом, поэтому Ригго был обречен на голодную смерть, ведь ему было всего пять лет, но двоюродный брат Моро взял его к себе и постарался воспитать как истинного браво, гонористого и отважного, видимо, чтобы и он нашел свою бесславную смерть от какого-нибудь будущего Первого меча морского владыки.

Не вышел из Ригго браво. Выпущенные кишки, лужи крови, скорчившиеся тела в ночных переулках, посиневшие лица, вывалившиеся черные языки — всё это его откровенно пугало. Он не хотел быть браво. На этой почве у него случился конфликт с родным дядей и тот выгнал его из дома, как "предавшего память отца".