*Берлин. Через двое суток*

Основной боевой танк Т-72 со свистом пролетел вдоль набережной реки Шпрее и врезался в статую Святого Георгия, уже почти двести лет сражавшегося со Змеем. Оторвавшийся в полёте гусеничный трак советского танка снёс статуе голову.

Трофейные американские М1 Абрамс лежали рассеченными на куски вдоль улицы. По улице, раздвигая обломки в стороны, шел мужчина в аккуратном черном деловом костюме. Взмахи трости расшвыривали танки, а магический щит, защищающий владельца со всех сторон, отражал град пуль, которым поливали его многочисленные солдаты, окружающие его, но не смеющие приближаться ближе. Далеко позади, виднеются пятна крови, оставшиеся от тех, кто приблизился слишком близко.

В небе не рокотали реактивные самолеты, не гремели лопастями вертолёты — слишком поздно. Противник возник у границ антиаппарационного барьера, сходу начав истребление не ожидавшей атаки армии. Да и армии-то тут было…

Разбегающихся и пытающихся спрятаться гражданских неизвестный не трогал, они его не интересовали.

Неизвестный шел в направлении восстановленного Рейхстага, где сейчас как раз заседали председатель Народной Палаты Адольф Гитлер и его советник Геллерт Грин-де-Вальд. Они должны были слушать новый законопроект о повышении выплат семьям действующих военнослужащих, что должно хоть ненадолго снизить накал недовольства в стране, но их грубо прервал визит неизвестного недоброжелателя.

— Гриндевальд! — призвал неизвестный, стоя перед ступенями Рейхстага. — Я Тарквиний Аэтерн Ульзитан! Сын Аррунта Аэтерна Ульзитана, победителя верховного друида арвеннов Арнэя Коварного! Внук Тита Аэтерна Ультизана, победителя нубийского заклинателя духов Шумура! Я вызываю тебя на магический поединок до смерти! Приди, если желаешь умереть достойно, а не погребенным под камнями, как трусливая шавка на службе пустокровных! Приди, пока я не снёс твой ветхий домишко!

Солдаты начали отступать. До них уже дошло, что ими попросту пренебрегли как чем-то несущественным и сопротивление бесполезно. Помочь в этом бою они ничем не могут, лишь умерев не очень героически, поэтому командование дало приказ на перегруппировку, до прибытия тяжелых бомбардировщиков.

Тарквиний Аэтерн Ультизан ждал, пристально глядя на Рейхстаг, в окнах которого началось какое-то беспокойное копошение.

Наконец, главные двери открылись. Гриндевальд, одетый в немодного уже давно фасона черный замшевый плащ, обычные на вид брюки, белую рубашку и жилет с выделяющейся цепочкой от карманных часов. На ногах его были обычные туфли, какие можно встретить много на ком в любом городе восстановленной ГДР. Из личных предпочтений на нём был лишь плащ и трость, остальное было требованием моды государственных служащих — одежда как у обычных граждан, без лоска и шика. Он прихрамывал, но старался скрыть это, всем своим видом, уже на уровне рефлекса, показывая, будто трость — декоративный атрибут, а не необходимость.