То, что и неспособность к полётам, и внезапная смена вкусовых пристрастий – лишь признаки беременности, я поняла только тогда, когда ребёнок зашевелился у меня в животе. После первоначального шока и последующей радости, я испытала страх. Страх за малыша. В нашей семье дети в смешанных браках рождались людьми – ведь и носившие их матери тоже были людьми. Я, генетически, была человеком почти на девяносто семь процентов, если считать происхождение, и если мой малыш будет таким же, как остальные дети в нашей семье – мой организм его просто раздавит! Не зря же я перестала обращаться – зародыш не мог ни обратиться вместе со мной, ни выжить в моём «каменном» организме. Здесь природа всё предусмотрела. Но ведь и в «человеческом» обличье физически я человеком не была, а значит, представляла угрозу для своего будущего ребёнка. Вот такие мысли сразу же пришли мне в голову, очень напугав. Но, выслушав мои опасения, Эдвард и прилетевший по его просьбе Карлайл, тут же меня успокоили. Будь мой малыш хрупким человеком, я бы просто не почувствовала его шевеления. А я его чувствую достаточно отчётливо – следовательно, мы с моим ребёнком физически полностью совместимы.

       И они оказались правы – наш сынишка Доминик родился точно таким, какой я стала уже после перерождения. Сильным, быстрым, крепким, способным к регенерации. Умным. И прохладным. А самое удивительное – он рос в три раза медленнее других детей. В общем – был абсолютно таким, какой я в своё время попала к Калленам. Вот такое удивительное создание получилось от соединения наших с Эдвардом генов. К счастью, обращаться в гаргулью от рождения он всё же не умел! Это к нему пришло гораздо позже, в положенное время. Так что, сейчас он ничем не отличается от всех остальных мужчин-гаргулий в нашей семье. Я назвала сына Эдвардом, в честь отца и кровного деда, поддержала, так сказать, семейную традицию. Но наличие в семье двух Эдвардов, в быту оказалось не таким уж и удобным. В итоге довольно скоро мы стали называть сынишку Домиником – это было его второе имя. Оно ничего не означало, не было выбрано в честь кого-то, мне просто нравилось, как оно звучит. И теперь я уже не представляю, что Доминика могут звать как-то по-другому. Всё же, мой Эдвард – единственный и неповторимый, я только его и могу так называть.

Эпилог. Юбилей. Часть 2.

       Кстати, насчёт имени. Я – Энжи, ею и остаюсь до сих пор. Имя «Дани» сыграло свою роль, помогло мне пережить детский комплекс и благополучно кануло в лету. Кто знает, не попади я к Калленам, возможно, так и осталась бы Дани. Но это произошло и помогло мне вернуть моё истинное имя. Моя семью достаточно легко вернулась к имени Энжи, один только Дэн был недоволен – ведь Даниэлой-то меня назвали в его честь, о чём он время от времени нам напоминает. Поэтому он продолжает принципиально называть меня Дани. Я ему позволяю – надо же доставить дедуле небольшое удовольствие. Но для остальных я – Энжи, и никак иначе.