— Ты думаешь, она пойдёт против отца?

— Уже пошла, — хмыкнул Гилдерой и подмигнул, — когда тебя вытащила.

— А-а-а, вон ты о чём, — немного смутился Билл.

Нет, ему нравилась Либия, вот только Санера... и в то же время, вместе с Санерой умер и тот восторженный юный маг, каким был Билл Уизли. Поэтому он не стал вскакивать и кричать, обвинять или возмущаться, не стал предлагать Гилдерою самому взяться за эту задачу.

— Понятно, — вздохнул Билл.

Сможет ли он сделать то, что должен? Билл и сам этого не знал, но в то же время понимал, что Либия может оказаться ключевым фактором в этой неравной борьбе, в которой следовало хвататься за все шансы, какие только есть. Но ему не хотелось говорить об этом, и он сменил тему, а также перешёл обратно на древнеегипетский:

— Я вот всё равно не пойму, — заговорил Билл задумчиво, водя прутиком по песку.

— Чего? — спросил Гилдерой.

Он не стал возвращаться к разговору о Либии, и Билл ему был за это признателен.

— Ну, изобрел Имхотеп бессмертие, с этими крестражами, наделил им любимую жену, так?

Лицо Либии даже не дернулось, привыкла за эти дни, что её отца поминают без всякого почтения и добавления приставок, вроде «божественный».

— Так, — кивнул Гилдерой.

— К чему городить всё это, с расширенным пространством и вратами-порталом? — Билл сделал широкий жест рукой, словно пытаясь охватить всю Колыбель. — Да-да, мы обсуждали, Имхотеп спрятался от каких-то врагов...

— Силы Зла надвигались на нашу прародину, грозя поглотить её! — возмутилась Либия.