Джек ничего не понимал… Что это такое? Неужели европейская война уже перебросилась в Нью-Йорк? У него невольно захолонуло сердце и по спине пробежал холодок.

Посередине улицы непоколебимо стояла какая-то высокая фигура с палкой в руках. Эта фигура, по-видимому, руководила сражением. Джек, пробегая мимо, натолкнулся на нее. Высокий человек с палкой остановил его:

— Эй, сэр, стойте! Если хотите, берите ружье и бегите туда! Плата — пятьдесят центов за сеанс!

— Зачем ружье? Какой сеанс?

— Что? Вы никогда не видали киносъемок?

Джек успокоился.

— Я не прочь, — сказал он, — но я не могу бегать! Я только что выписался из больницы.

— Превосходно! — возразил высокий человек. — В таком случае, вы будете раненым. Залезайте в носилки! Вас сейчас перевяжут.

Джек с величайшим удовольствием улегся в носилки. Какой-то парень, игравший роль санитара, намотал ему на голову грязное полотенце, запачканное красной краской.

— Теперь лежите, не шевелясь, — скомандовал санитар, — и делайте такую рожу, как будто умираете!

Джек протянулся на носилках и почувствовал блаженство. Ему не нужно было шевелить ни рукой, ни ногой. Его несли, покачивая, в мягких носилках, и за это удовольствие его ждала еще и заработная плата. За ним несли еще троих-четверых таких же счастливцев. А на улице продолжалось «сражение»; режиссер хрипло кричал на всю улицу:

— Первый взвод, налево кругом! Марш! Не туда! Налево, вам говорят! Граждане, вы увидите все это на экране! Первый взвод, пли! Пли, вам говорят!

Гвалт, визг, топот многочисленных ног по тротуару, — все это сливалось в дикую какофонию, впрочем, довольно обычную для шумного города. Несколько полисменов в шлемах спокойно созерцали сражение. Какими-то жестами и мановениями они сдерживали толпу и регулировали уличное движение. Джек с опаской косился на них.

Он размечтался, лежа на носилках. Но блаженство его было непродолжительно.

— Куда вы меня несете? — спросил он санитаров.

— За угол.

— А там?

— А там на вас накинутся озверевшие германские солдаты и будут истязать.

Джек вытаращил глаза.

— Так я им и дамся! С какой стати?