Вальтир простоял еще несколько мгновений с разорванной грудью. Его руки безвольно повисли. Мир погрузился во тьму. Боль ушла, осталось только холодное оцепенение, медленно ползущее от конечностей к голове.

Торслакс вышел из боя, не проронив ни единого слова, разворачиваясь навстречу новым врагам. Смутно, как будто издалека, Вальтир слышал, как приближается Гуннлаугур, издавая боевые кличи. Голос Волчьего Гвардейца был знаком ему так же хорошо, как собственный. Он слышал, как этот рев разносился над опустошенными войной континентами сотен миров. Ему вторили Ольгейр и Ёрундур. Стая наконец пришла.

Мечник рухнул на колени, глядя, как из раны течет кровь. Его меч, такой знакомый, которым он владел уже больше века, лежал перед ним на камнях сломанный.

«Никто, кроме меня, не будет им владеть», — была его последняя мысль, наполненная мрачным удовлетворением. Клинок был безвозвратно уничтожен.

Они умерли вместе. Это, по крайней мере, было достойно.

Наконец сознание космодесантника погрузилось во тьму, Вальтир повалился вперед, прямо на осколки своего драгоценного Хьольдбитра, и больше не шевелился.

Ингвар осторожно держал изломанное тело Байолы. Она казалась невероятно хрупкой. Космодесантник чувствовал, как слабо бьется и трепещет ее сердце, словно попавшая в ловушку птица.

Кожа Сестры Битвы посерела. Насыщенный эбеновый цвет исчез, и в полумраке собора она казалась потускневшей и шероховатой.

— Они скоро вернутся, — предупредила женщина.

— Тогда я их убью.

— В этом тебе нет равных, — устало кивнула Байола.

— Конечно. Кто-то же должен делать такие вещи лучше других.

В какой-то момент взгляд сестры-палатины расфокусировался и голова бессильно мотнулась. Она тут же пришла в себя, но ее жизненные силы быстро заканчивались.

— Ты обещал рассказать, что означает твое имя, — произнесла она.

— Сейчас?

Байола кивнула.

— Гуннлаугур дал его мне, — мягко сказал Ингвар. Космодесантнику казалось, что он теряет драгоценное время. — Он назвал меня так накануне дня, когда я улетел с родной планеты. Заявил, что это будет моей кличкой, раз другой я обзавестись не удосужился.

Ингвар вспомнил, каким тогда был Волчий Гвардеец. Как он переживал из-за решения брата покинуть стаю, хотя и старался всеми силами скрыть это. В те последние дни у Гуннлаугура был странный блеск в глазах, причем не только из-за недовольства. К нему примешивалось что-то еще. Возможно, зависть.

— И так он хотел привязать тебя к себе, — догадалась Байола.

Ингвар замер, удивленный тем, как много эта женщина знала об их образе жизни.