— Демон, — прошептал Азайя, вспомнив предупреждения святой о Тьме-под-Шпилями. Искупление было усеяно вратами для этих варпом рожденных крыс. Голова чудовища дернулась в ответ на его слова, хотя его язык остался глубоко погруженным в грудь Хезракха. Внутренности выскользнули из обрамленной иглами пасти, когда оно смерило его своими глазами, черными словно уголь.

«Оно знает меня», — Азайя подавился стоном, заметив кусочек брони, прицепившийся к шкуре зверя. Тот был безупречно белым.

С воплем ярости демон ринулся на него, прянув на выгнутых назад ногах, словно огромная саранча. Когда монстр взмыл над Азайей, верующий заметил, что осколок металла все ещё держится на его животе. Её животе.

— Нет! — Зарычал избранный коготь, вскидывая клинок. Но Цикатрикс отбросил его в сторону, пронесшись мимо с ответным воплем. Костяные косы его брата взметнулись навстречу алому мареву, но демон снова прыгнул, оставаясь в воздухе — будто танцуя между двух разных миров, — пронесся мимо воздетых когтей и приземлился на плечи гиганта. Вырожденец взревел и яростно затопал, когда дух варпа вцепился в его голову и начал грызть, крепко впившись в спину Цикатрикса шипастыми ступнями.

— Назад! — Крикнул Азайя выжившим аколитам, когда одного из них задело взмахом косы. Он почти чувствовал досаду брата — костяные клинки Цикатрикса не могли согнуться и достать атакующего, а правая, человеческая рука безвольно повисла, поврежденная в бою с Искупленными. Но избранный коготь знал, что за разочарованием нет ни страха, ни даже истинной злости: ничего, за исключением необходимости служить Священной Спирали. Цикатрикс был уродом лишь внешне.

«Я один несу изъян святой, — с горечью осознал Азайя. — Её заразу».

Раздался невыносимый треск: когтистые лапы демона почти раскололи череп жертвы.

— Брат, прыгай! — рявкнул избранный коготь.

«Это единственный выход».

Цикатрикс без колебаний развернулся и кинулся к обрыву, но как только он бросился в бездну, демон подскочил, а затем подскочил вновь, каким — то образом находя опору и в воздухе. Уставившись на Азайю, тварь понеслась обратно к краю скалы.

«Ты тоже можешь, сынок!» — обещала она все вообразимое, но не значащее ничего.

«НЕТ!» — прогремело чужое сознание, и Азайя отшатнулся: волна ненависти, пронесшись сквозь него и отбросила искусителя прочь. Рыча и вырываясь, он висел над обрывом в невидимой и нерушимой хватке.

«Чёрные Корабли», — вдруг подумал Азайя. Он понятия не имел, что это означает.

Воздух затрещал от высвобожденной энергии, и чудовище отбросило прочь с такой силой, что оно унеслось далеко за подножие шпиля, в расплавленное море за ним.