Мой кивнул и отправился собирать боеприпасы.

– Отыщите капитана Тарвица, – крикнул Торгаддон. – Он покажет, как это делается.

После отправки штурмовой группы Локен еще три часа оставался на стратегической палубе, пока не пришел первый сигнал от Торгаддона. Отряд расчистил от врага район приземления и объединился с остатками сил лорда Эйдолона. После этого атмосфера странным образом сгустилась. Все ожидали решения Торгаддона относительно дальнейших шагов. Замкнутый и встревоженный Абаддон уже отдал приказ о подготовке штурм-катеров для эвакуации воинов с поверхности. Аксиманд молча шагал взад и вперед. Воитель вместе с Малогарстом уединились в личных покоях Хоруса.

Локен ненадолго прислонился к перилам палубы, бросил взгляд на суету капитанского мостика внизу и принялся обсуждать вопросы тактики с Тибальдом Марром. Марр и Мой, оба были «сыновьями Хоруса» и настолько точно унаследовали его облик, что их можно было принять за близнецов. По той причине, что их было почти невозможно отличить друг от друга, в Легионе им дали уменьшительные прозвища Другой и Иной. Трудно было разобраться, кто из них кто, настолько они казались одинаковыми.

Оба, Марр и Мой, были боевыми офицерами, и одержанные ими победы могли стать предметом гордости любого воина, хотя до Седирэ или Абаддона обоим было еще далеко. Оба они были умелыми, исполнительными и искусными командирами, но, кроме того, они были Лунными Волками, и то, что считалось обычным умением в этом Легионе, в других подразделениях могло стать достойным подражания образцом.

Из слов Марра Локен пришел к выводу, что тот завидует назначению своего «близнеца» в эту экспедицию. Обычно Хорус посылал на задание либо их обоих, либо ни одного. Они хорошо работали вдвоем, дополняя друг друга, и, казалось, предугадывали взаимные действия. Но штурмовой отряд комплектовался в честной и демократичной жеребьевке: Мой получил место, а Марр – нет.

Марр говорил без умолку, явно выплескивая на Локена свое беспокойство за судьбу брата. Вскоре к ним присоединился Круз.

Йактон Круз был очевидным анахронизмом. Он занимал должность капитана с самого основания Легиона, и все остальные считали его старым и скучным. После возвращения Императора на родину и возвышения Хоруса блеск его былой славы еще больше потускнел. Круз был продуктом другой эпохи, атавизмом эры Объединительных Войн и мрачного прошлого, упрямым и слегка ворчливым придирой, живым свидетельством нелегкого пути становления Легиона.

– Братья, – приветствовал Круз, подходя к перилам.

Кроме всего прочего, у него сохранилась привычка ударять себя кулаком в грудь вместо того, чтобы обеими руками творить знамение аквилы. Этот обычай тоже относился к древним временам до установления Союза. Длинное, обветренное лицо Круза украшало множество глубоких морщин и складок, а волосы давно уже стали совершенно седыми. Разговаривал он очень тихим голосом, заставляя собеседников напрягать слух, и верил, что именно эта привычка стала поводом для прозвища Вполуха.