Хныча и дрожа, Рахсана посмотрела на него дикими глазами. Она сидела, забившись в угол. Ее ноги были поджаты, а руки обхватили плечи. Одежда изорвана. Она взглянула на Грамматикуса и закричала.

— Рахсана, Рахсана, это просто борода! Я отрастил бороду!

Они закрыла лицо руками.

— Рахсана, все хорошо, — прошептал Джон.

Он осторожно коснулся ее, и она отпрянула.

— Все хорошо.

— Пожалуйста, быстрее, Джон, — прошипел Сонека.

Грамматикус обхватил Рахсану и встряхнул ее. Она припала к его груди и заплакала.

— Что они с ней сделали, Пето?

— Шир занимался ею. Он вошел в ее разум, выискивая тебя и любую информацию о Кабале, — ответил Сонека. — Процесс повредил ее рассудок. Ее подвергали этому еще на Нурте, пять месяцев назад. Я каждый день приносил ей еду и пытался поддержать ее в чистоте и здравии, но она сейчас мало чем отличается от дикого зверя…

— Ох, Рахсана, — прошептал Грамматикус, прижав женщину к себе и нежно поглаживая длинные золотистые волосы.

— Джон, пожалуйста, у нас мало времени, — настаивал Сонека.

Он стоял в дверях, наблюдая за коридором снаружи. Грамматикус поставил Рахсану на ноги и пересек с ней темную камеру.

— Все, — сказал он. — Веди.

Нижняя палуба представляла собой обширное пространство, изобилующее транспортировочными трубами, фиолетовым освещением и маслянистыми пятнами, Здесь постоянно можно было слышать рев двигателей баржи. Множество труб и кабелей превращали проход в помесь лабиринта и полосы препятствий.

Сонека вывел их в длинный ангар с восемью массивными противовзрывными люками по левой стене. На потолке лениво вращались гигантские вентиляторы.

Два люка были открыты. Беглецы остановились у первого из них и заглянули внутрь.

Четыре десантные капсулы находились внутри, как пули, загруженные в патронник револьвера.

— Есть, — спокойно произнес Сонека и кивнул на смежные люки. — Здесь везде то же самое. По четыре в каждом.