— Нет, примарх, — ответил Кхарн, хотя вопрос и застал его немного врасплох. — Ведь я не собирался сражаться с вами. И повторюсь, никто из нас не осмелится поднять на вас руку. Клятвы момента используются лишь для битвы.

— Значит, вы не знаете ритуала вызова, — пророкотал гигант. — И, ступив на песок, вы не спрашиваете имен и не называете своих. Ни приветствий, ни демонстрации Веревок. Вот, значит, как сражаются те, кто называет себя моими кровными родственниками?

— Да, повелитель, именно так мы воюем. Наша цель в жизни — истребление врагов Императора. И все, что не служит этой цели, мы считаем излишним. Нам редко доводится встретиться с неприятелем, способным понять ценность имен, не говоря уже о приветствиях и чести. И прошу меня простить, примарх, но я в самом деле не знаю, что такое Веревка.

— Как же тогда вы отмечаете свой воинский путь? — В голосе Ангрона прозвучало искреннее замешательство, но, когда Кхарн затянул с ответом, примарх подался вперед и прижал десантника к земле. — Говори! Ты, жалкий падальщик, осмеливаешься насмехаться надо мной, словно какой-то высокий наез… о-ох…

Он вскочил и, вздернув Кхарна за горло, опять бросил на пол. Пока Гончий силился подняться, Ангрон встал под одной из уцелевших ламп. Мгновение спустя гигант оглянулся, проверяя, смотрит ли Кхарн, а затем повернулся к нему спиной и раскинул руки.

На обнаженном торсе примарха вздувались могучие мускулы. Он обладал широкими плечами и производил ощущение неуклюжего, угловатого человека — под его кожей скрывались усиленный скелет и удивительные органы, созданные, как гласила популярная среди Астартес легенда, из плоти и крови самого Императора. Кхарн задумался над тем, догадывается ли Ангрон, кем является на самом деле.

От самой макушки примарха тянулась цепочка шрамов. Они спускались вдоль позвоночника, после чего уходили влево, огибая тело, заходя на бедро, и убегали на живот. Ангрон повернулся к свету, и Кхарн увидел, что одни шрамы, уродовавшие кожу гиганта, были шире, а другие — уже. Кое-где они почти полностью заросли благодаря регенеративным способностям примарха. Рубцы кольцо за кольцом обвивали тело Ангрона, неожиданно обрываясь возле правой груди.

— Триумфальная Веревка! — провозгласил Ангрон.

Его рука скользнула по окончанию цепи шрамов, более гладкому, менее уродливому, выглядевшему совсем свежим.

Кхарн подскочил на месте, когда примарх с грохотом пушечного выстрела ударил себя в грудь:

— Красные нити! Да, Кхарн, в моей Веревке были только красные нити! Я такой один из всех нас. Ни единой черной!