— А ты сейчас о чём? — чуть подбираясь, уточняет он, уходя от меня вверх по лестнице с огромным рюкзаком на плече.

В двух словах пересказываю о своём долге за Виктора, который, надеюсь, будет сокращён раза в два. Усилиями Хаас.

— Ничего себе, — присвистывает он. — Ну, я бы консулу звонил в таком случае, есть же какая-то и межгосударственная ответственность. Я-то иностранец!

— У страны Исфахани нормальные консулы? — отвечаю вопросом на то, что мне, с высоты личного опыта, кажется беспочвенной инсинуацией. — Они достаточно мотивированы в защите интересов своих граждан? У неё двойное гражданство, если ты не знал; и на консулов исторической родины она уж точно право имеет.

— М-м-м, достаточно мотивированные у них консулы, скажем так. — Он почему-то постоянно уклоняется от прямых ответов.

Что за странная манера?

— Вот что-то никто не заметил, чтоб они как-то вмешались, когда её… ладно, дальше сам освоишься. — Не хочу пересказывать этой грязи.

Пусть сам выясняет. Если, как сказал Алекс, его народ отлично умеет по одним лишь осколкам разрозненной информации восстанавливать всю картину целиком.

Видимо, его жильё находится на этаж или два выше, потому что я в этом месте поворачиваю к себе, а он топает по лестнице дальше.

_________

— Эм-м-м… я звонил Саяре. — Пожилой мужчина с узнаваемым лицом уверенно смотрит перед собой на молодого парня, одетого в разновидность полицейской формы. — Могу говорить с ней?

— Я её жених, Питер Штавдакер. Вы — Энзи? Лицо похожее, но не имел чести знать никого из вас лично.

— Энзи-самый-старший. — Коротко кланяется звонивший. — У меня с Саярой были определённые договорённости о совместных действиях. Мои люди, все трое, несут мне какую-то чушь. Я могу поговорить с ней?

— Да без вопросов. — Парень в полицейской форме поворачивает камеру комма, транслируя собеседнику картинку медблока. — Как только ей из капсулы выпустят. Это часов на двенадцать.