— Не верю, — улыбнулся я ей. — Тебе кто-то подсказал, что я умный, а ты теперь пытаешься меня убедить, что сама догадалась.

Ленка захихикала и прижалась ко мне. Всё правильно, если реакция оказалась не той, на которую рассчитывала, то нужно хихикать и делать вид, что именно этого ответа и ждала.

— Ты закончила? — спросил я её. — Обедать пойдём?

— Пойдём, — со вздохом сказала Ленка, — всё равно больше ножей не осталось.

Когда Ленка в детстве увлеклась метанием ножей, Данислав отозвался об этом занятии с презрением и заявил, что цирковым трюкам он не учит. Несмотря на столь пренебрежительный отзыв, Ленка своё увлечение не бросила, и к настоящему времени убедительно доказала, что Данислав был не совсем прав. «Не совсем» в том смысле, что швыряние ножей занятие, конечно, само по себе бесполезное, но не тогда, когда этим занимается одарённый. Ленка разработала свою модель ножа в виде обоюдоострого клинка с выемкой в середине и небольшим хвостовиком, и отработала технику метания до совершенства. А после поступления в Академиум с помощью Алины Тириной разработала несколько вспомогательных конструктов, и её ножи превратились в серьёзное оружие. Достаточно тяжёлый нож, летящий настолько быстро, что глаз его не замечал, по силе воздействия приближался к крупнокалиберной пуле, и на расстоянии в десять сажен легко пробивал насквозь толстую дубовую доску или нетолстый стальной лист. Впрочем, я по-прежнему считал, что пистолет быстрее — если, разумеется, он уже в руке.

Некоторое время мы шли молча, держась за руки.

— Ты о чём думаешь? — вдруг спросила Ленка. — Ты какой-то прямо весь в себя погружённый. Что-то случилось?

— Да нет, ничего не случилось, — вздохнул я. — Просто вчера поговорил с Ингваром, и он упомянул про предназначение. Он, правда, говорил про предназначение людей вообще, но мне всё равно это как-то запало в голову.

— Предназначение? — удивилась Ленка. — О боги, Кени, ты меня пугаешь. С чего это вдруг ты о таких вещах задумался?

— Ну вот смотри — после разговора с ним я подумал об этом и внезапно осознал, что у меня с момента рождения был единственный путь: сделать семью самостоятельной и независимой. Никаких других вариантов у меня не было вообще. Такое чувство, как будто кто-то проложил рельсы, и у меня нет никакой возможности свернуть.

— По-моему, ты преувеличиваешь. Вот, например, тебе повезло с «Артефактой», а ведь князь мог тебе её и не отдать.

— Мог и не отдать, — согласился я, — тогда мне пришлось бы труднее. Но я всё равно должен был бы как-то поднимать семью. Понимаешь, в любом другом варианте меня бы не оставили в покое. Не забывай, что мы гербовые дворяне, и у нас есть голос в Совете Лучших. Это немалая ценность, и вопрос стоял так: либо мы набираемся достаточно сил, чтобы быть свободными, либо у нас быстро нашлись бы хозяева.