— Сейчас без двенадцати два. А темнеет сейчас…

— Часов в семь. Но, чтобы уж наверняка, лучше выждем до восьми.

— Выходит, нам тут шесть часов куковать…

— Че, проблемы? — напрягся Шило. — Не сможешь девчонку так долго удерживать?

— Смогу, не парься, — отмахнулся я.

— Ну че, может тогда пожрем и накатим живца по грамульке? За встречу, так сказать.

— А есть?

— Обижаешь, брателло! Я пока в поисках тебя по городу мотался, в макдак заехал и гамбургеров с колой целый пакет нам закупил, как раз на такой вот случай. Так что в багажнике у нас два пакета жрачки. Ты как к макдональдсу относишься?

— Положительно. Бутеры, всяко, повкуснее тушняка-то будут.

— Вот и славно. А это нам для куражу, — жестом заправского фокусника Шило щелкнул пальцами и в руке появилась полулитровая пластиковая бутылка с живцом.

— В ячейке всегда с собой ношу, — ответил на мой немой вопрос напарник. — Типа НЗ.

— Это ты лихо придумал.

— Ладно, че сидеть-то. Пошли, заберем пакеты из багажника, выложим все из них на капот и попируем… Девчонку-то как, с собой возьмем, или здесь оставим? Я там ей тоже хрень какую-то детскую купил.

— Пожалуй, оставим. Вон она как сладко спит. Бедняжка сегодня такой ужас пережила, пускай отдыхает и набирается сил. А то что ей купил, потом съест.

— Как скажешь… Ну че, познали живчик пьянствовать…

Через час сытые, довольные и слегка навеселе мы вернулись обратно в машину. К тому времени город полностью погрузился в пучину ужаса и отчаянья. Пронзительные вопли снаружи слились в жуткую многоголосицу, сопровождающуюся громом взрывов и стуком автоматных очередей.

Я удивился своему отношению к творящемуся снаружи беспределу. Теперешнее укрытие располагалось гораздо ближе к домам, чем белкин гараж. Слышимость сейчас была куда как лучше. Но того сопереживания людям, тысячами погибающих в ловушках своих квартир под когтями врывающихся тварей, что испытал в белкином гараже, сейчас не было и в помине.

С ростом уровней и параметров в душе у меня словно произошел какой-то внутренний надлом. Я навсегда утратил кусок былой человечности, превратившись в черствого эгоиста. В бесстрастного Игрока, для которого все другие менее везучие соплеменники превратились в безликие цифры.

И когда Шило предложил фоном включить негромкую приятную музыку, чтоб перекрыть досаждающий наружный шум, я без колебаний согласился.