Во мраке туннелей святилища она двигается, руководствуясь не столько зрением, сколько обонянием и осязанием. В ушах нарастает ритм биения пульса. Она месяцами проникала все глубже и глубже в святилище, однако еще никогда не заходила так далеко. Ветерок колышет плетеную ткань, которой завешена дверь перед ней. Ты скользишь в руку Магритт, не задумавшейся о причине этого. Все еще полуслепая, она делает шаг вперед и отводит край занавеси.

То, что осталось от ее зрения, заполняет тьма. Магритт чувствует на щеке дуновение холодного воздуха, похожее на прикосновение опускающейся ночи. Она шагает вперед, прикасаясь рукой к грубой кладке стены. Помещение, куда она вошла, огромно. Его размеры и безмолвный покой давят, словно сжатая рука. Каменный пол под босыми ногами холодный и гладкий. По мере продвижения вперед ее шаги становятся все нерешительнее. До Магритт доносится эхо ее собственного дыхания и сердцебиения. Она шаг за шагом углубляется во мрак, вытянув перед собой руки.

Ее колено наталкивается на острый край возвышения. Магритт вскрикивает и оступается, вскидывая руки, чтобы смягчить падение. Ты выскакиваешь из ее пальцев и улетаешь в черноту.

Ты встречаешь ожидающую руку и ложишься в нее.

Магритт замирает. Она что-то слышала — мимолетный звук, похожий на стрекотание часового механизма и гул помех. Магритт поворачивает голову, стараясь отследить во мраке источник шума. Ее вновь окутывает тишина. Она протягивает руку и нащупывает край возвышения. Камень гладкий, однако ему придают рельефность вырезанные узоры.

Нет. Не узоры. Слова.

Нечто первобытное внутри нее требует немедленно бежать, однако Магритт знает, что зашла слишком далеко и заплатила слишком высокую цену. Она движется вдоль края круглого возвышения, а затем забирается на него и медленно ползет вперед. Ей кажется, что она чует запах машинного масла, благовоний и железа.

Что-то касается ее лица. Магритт вздрагивает и поднимает руки, как будто собираясь отразить нападение, которого так и не происходит.

Она дрожит. Звуки собственного дыхания и сердцебиения оглушают. Перед ней появляется видение — два омута тьмы в бледном круге. Магритт судорожно глотает воздух, но затем вновь заставляет себя успокоиться. Страх покидает ее мысли. Зрение проясняется, как будто она смотрит не поврежденными глазами, а чем-то иным. Образ медленно проступает, как будто тьма стекает с него, словно жидкость. Магритт требуется секунда, чтобы понять, что она видит.

Это череп, пожелтевший и отполированный временем. Она протягивает руку и касается его, нащупывая пустые дыры глазниц и сломанные зубы. Темя по спирали покрыто тонкими как волос надписями. Видение разрастается, и Магритт видит, что череп не один. Он один из многих, которые соединены в нависшую над ней структуру, возвышающийся трон из человеческих костей. На троне восседает фигура, созданная из тени и затуманенной ночи. Магритт не видит ее глаз, но знает, что та смотрит на нее.