Вулкан в одиночестве стоял в просторном грузовом отсеке «Ночного бегуна». Обычно корабль использовался для транспортировки оружия, пайков и мириадов прочих предметов снабжения, необходимы в войне. Этой ночью он повезет мертвых. Вдоль части восточной стены стояли гробы, но их, к счастью, было немного благодаря тому, что осада Хартора завершилась быстро и бескровно. Но вот сколькими жизнями было заплачено за эту бескровность… Жизнями, оконченными в боли, в муках… Вулкан слишком хорошо знал ответ на этот вопрос.

И резней в Хар-танне кровопролитие не закончилось. Мятеж, произошедший во время распределения харторцев, вылился в множество смертей. И хотя он подозревал, что часть ответственности лежала на Повелителях Ночи его брата, он не мог не чувствовать виноватым и себя.

Сериф лежала перед ним в гробу. Тот представлял собой простой, лишенный украшений металлический контейнер со встроенным криогенератором: чтобы замедлить процесс разложения и доставить погибших к месту погребения неиспорченными. Медике промыли ее раны, но пятна крови на одежде остались. Не будь их и этой мертвенной бледности, Вулкан мог бы поверить, что она просто спала.

Он хотел сказать ей, как ему жаль, что она мертва, как ему жаль, что он не выслушал ее во время сожжения Хар-танна и не удовлетворил ее просьбу об интервью. Он давно решил, что его история должна быть рассказана и что сделает это Сериф. Но не теперь. Труп ничего не расскажет.

Он склонил голову, беззвучно прося прощения.

— Почему именно она? — раздался из теней тихий голос.

Вулкан не обернулся, но поднял взгляд.

— Почему ты до сих пор здесь? — спросил он, тут же посуровев.

— Я искал тебя, брат, — сказал Керз, становясь рядом с Вулканом.

— И ты меня нашел.

— Ты, кажется, не в настроении. — Иной мог бы подумать, что ответ его обидел. — Неужели ты не рад меня видеть?

Теперь Вулкан смотрел на него. В глазах его горела нескрываемая злоба.

— Говори, что хотел сказать, и оставь меня.

Керз фыркнул, словно его все это забавляло.

— Ты не ответил на мой вопрос. Почему из всех смертных, погибших для того, чтобы привести этот мир к Согласию ради нашего Империума, эта вдруг значит так много?

Вулкан опять перевел взгляд вперед.

— Я оберегаю жизнь. Я защитник человечества.

— Разумеется, брат. Но то, как ты бросился к ней, презрев опасность… Это выглядело так… воодушевляюще. — Керз улыбнулся, затем улыбка превратилась в оскал, и, будучи не в силах и дальше притворяться, он рассмеялся. — Нет, извини, — он бросил смеяться и посерьезнел. — Я озадачен, Вулкан. У тебя мягкое сердце, и я знаю, как дороги тебе эти ничтожества, но чем эта отличилась, что ты так о ней скорбишь?