— Джагатай, — произнес примарх Мортарион, воткнув пятку огромной косы в пыль.

Хан взглянул на оружие. Оно называлось Безмолвие, величайшее из пользующихся дурной славой кос XIV Легиона.

— Мортарион, — ответил Хан, приветственно кивнув. — Это не твой мир.

— Как и не твой. И, тем не менее, мы оба здесь.

Почетная стража Мортариона — Саван — молча разошлась по пеплу. Воины Цинь Са развернулись зеркальным строем. Два отряда стояли всего в нескольких метрах друг от друга. Над ними сверкала молния и гремел гром.

Хан почувствовал, как напряглись мышцы.

— Если ты прибыл за Магнусом, то его здесь больше нет.

— Я прибыл за тобой, брат. Ситуация изменилась.

— Ты говорил.

Мортарион улыбнулся за своей маской, из-за чего покрытые пятнами щеки сморщились.

— Мне многое нужно сказать тебе, Джагатай. О благоприятных возможностях. Цена ошибки никогда еще не была столь высокой, а награда превосходит любые ожидания.

Хан настороженно наблюдал за ним. Мортариона всегда было сложно прочесть.

— Так значит, ты здесь, чтобы убедить меня? — спросил примарх Белых Шрамов. — Думаешь, после всего этого, есть еще какие-то аргументы?

Мортарион левой рукой откинул капюшон, обнажив бледно-серый череп. Однако лицо с глубокими мешками под пронзительными глазами отличалось тем же благородством, что и у генетических братьев. Из обвивавшего шею горжета поднимались облачка газа.

— Выслушай меня, — сказал он. — Просто выслушай. Ты можешь кое-чему научиться. Даже тебе, мой гордый брат, можно преподать урок.

Хан небрежно держал меч, не обнажая его.

Казалось, сила Мортариона выросла. Внутри него что-то горело, темное, как старые угли. Кожа стала бледнее, осанка чуть сутулее, но, тем не менее, аура устрашения только усилилась. Даже во времена триумфа на Улланоре он не обладал подобной мощью.

Хан вспомнил слова брата.

«Какой была бы ставка на нас, брат? Что бы ты заплатил, если бы мы сразились?»

— Говори, зачем пришел, — потребовал Хан.