Он атакует.

Я вижу лишь проблески движения меча, клинок мелькает, словно бесплотная тень. Но его укусы жалят. Мне удаётся лишь отвести спешными блоками выверенные удары, защищая саблей открытое лицо. Десяток раз Люций царапает мои доспехи. Если бы он пролил хотя бы каплю крови с моей щеки, то поединок бы завершился.

И с каждой царапиной Дети Императора ликуют. Они кричат и бьют сабатонами в унисон с аплодисментами по стальной палубе платформы. Люций медлит.

— Мне приятно, что у тебя есть хоть какие — то задатки мастерства. Какое удовольствие от лёгких побед?

Я морщусь и делаю вид, что устал, стараясь дышать быстро и резко, словно задыхаюсь. Люций попадается на наживку, и делает шаг вперёд, готовя удар в опорную ногу. Но он слишком самоуверен. Я игнорирую его блеф и парирую клинок, летящий к моему лицу, а затем ударяю в ответ, схватив саблю обеими руками и метя в его живот. Для парирования мы слишком близко. Он петляет, принимая удар, лишая его замаха и встречает боевым щитом. Мой клинок вздрагивает, пробивая вдоль щита длинную борозду. Я кручусь и меняю хватку, а затем ударяю клинком назад.

Ничего. Я недостаточно быстр. Люций уже выскочил из зоны замаха.

— Да, давай же устроим им представление! — он разводит руками, указывая на толпу, но глаза его прищурены, а кровь кипит под напускным самодовольством.

— Кузен, твой голос меня утомляет, — рычу я. — Давай закончим всё молча.

И тогда я вижу это. Уродливый, горделивый гнев, бурлящий под внешне безмятежной маской мастера клинка. Люций крутит в руке меч, и пустая улыбка вновь рассекает его щёки.

— Мы ведь не на войне, братец, почему бы нам не насладиться этими мгновениями?

— Люций, я вижу самую твою суть… — при этих словах его лицо суровеет, и уголки глаз вздрагивают от гнева. — Твоя безмятежность — клинок, закутанный в шелка. Ты напоминаешь мне моего брата, Амита, который так же переполнен злостью. Но ему хватает отваги принять её.

— Расчленителя?! — Люций словно выплёвывает это слово. — Я совсем не такой!

Я не слушаю его возражений. Отвага. Странно, что именно это слово вспомнилось мне при мысли о характере Амита. Но мой брат бы не разводил плясок. И теперь улыбаюсь я, представляя, как бы сражался Амит или, скорее, как бы он набил Люцию морду. Я почти слышу, как хрустит нос мечника, сокрушаемый ударами латных перчаток. Тяжёлые удары звенят в моём разуме, пока не начинают биться чаще сердца…

Я вижу, как Люций шевелит губами, но слышу лишь грохот в груди. Защита, стратегия боя, честь — всё это лишь тихий шёпот, исчезающий в рёве растущего гнева.