Отвернувшись от Альдагмана, я с любопытством рассматривала своих новых гостей, надеясь что моя спина такая же красноречивая, как и моё выражение, и показывает демону самый большой и неприличный жест.

— На. — Внезапно произнёс уже такой привычный и родной голос где-то над головой, и перед моим лицом внезапно объявилась рюмка водки… если, конечно, он не решил снова подшутить надо мной.

Растерянно оглядываясь на мужчину, я взяла стакан в руки и принюхалась.

— Водка. — Произнесла я с интонацией где-то между вопросом и утверждением.

— Да. Живые же, кажется, это называют поминками, да? Те пожилые мужчины только этого и ждали, сложно было не заметить. — Усмехнулся красноглазый, присаживаясь рядом со мной и залпом опрокидывая свою рюмку.

Я молча на него таращилась, решая не исправлять его неверное представление о поминках.

Меня больше волновало другое.

— Разве мёртвые и демоны могут пьянеть?

Он ответил не сразу. Мне даже показалось, что мой вопрос не пошёл в обработку.

Опрокинув ещё несколько рюмок, мужчина потянулся за целой бутылкой, из-за чего мои глаза увеличились ещё в несколько раз.

— Ненадолго, но могут. И пить для этого нужно много и залпом.

Наблюдая за тем, как демон жадно наворачивает алкоголь, я и сама вдруг охотно запьянствовала.

Теперь, когда моё тело функционировало совершенно иначе, водка была на вкус достаточно слабой, чтобы можно было спокойно вливать её в себя как обычную воду. Напиться хотелось сильно, а водки было много.

Увлекшись и уже изрядно опьянев, я внезапно глубоко задумалась о прошлом и будущем.

Вдруг накатила такая усталость.

Пришло осознание того, что это не просто какой-то переезд, из-за которого моя жизнь и моё окружение изменятся. Я умерла, чёрт возьми, и попаду в ад!

Я никогда больше не увижу своих друзей, я никогда не смогу заработать достаточно, чтобы отправиться в кругосветное путешествие, я никогда не смогу завести семью.

Нет, когда-то, когда пройдет столетие, а может и несколько, у меня снова будет шанс. Но дело в том, что это уже буду не я.

Моей жизни уже пришёл конец.

Теперь всё, чем я буду заниматься — это усердно работать, чтобы мою душу снова у меня забрали и, аннулировав память, засунули в какого-нибудь новорожденного.