- А вот и я, – известил окружающую темноту баритон. В ответ на это раздалось звяканье посуды и женский смех. Последовал едва слышный обмен любезностями, после чего неизвестная парочка скрылась в помещении, а следом за ней закрылась и дверь, вернув ночи ее привычные звуки.

От предчувствия чего-то нехорошего у меня засосало под ложечкой. Не хватало еще начать нервически чесаться, как Том. В попытках развеять неприятные мысли, я спросил напарника:

- Старичок, ты мне лучше расскажи, что делать можно, что нельзя. А то оскорблю какого-нибудь аристократа и вызовут на дуэль.

- С твоей меткостью я бы не волновался, - ощерился Том, а после хлопнул меня по плечу, – да успокойся ты, шучу я. Никто тебя на поединок вызывать не станет. Все эти сосунки высокоблагородные за жизнью свою трясутся больше, чем за честь. А дуэль, это всегда лотерея.

Ту к нам подошло несколько парней в пижонистых фраках, чисто выбритых и надушенных, что последняя модница. Они обменялись любезностями с Томом, кивнули и мне, после чего заспешили прочь, в темноту сада.

- Гребаные уроды, - процедил зло МакСтоун, - пошли носы пудрить. Тот, который кудрявый, красавчик весь из себя, известный глиномес. А тот, что повыше, кузен его, больше по девочкам, но мальчиками молоденькими тоже не брезгует.

- Полезная информация, - произнес я с заметной долей иронии. – Ссать буду исключительно спиной к стене. А теперь просвети меня по поводу танцев.

- А что с ними не так?

- Я не умею. Вернее, умею, но ни как здесь принято. Вальсам вашим меня никто не обучал. А вдруг дама пригласит на танец?

- Откажись, - Том удивился столь глупому вопросу.

- И что, никаких обид и непоняток?

- Старичок, - парень даже остановился и посмотрел на меня, - мы с тобой не к хищникам в клетку идем, а на светский прием к избалованным деткам. Они гниль и плесень вырождающихся родов, которую соскоблить, только благо сделать. Поэтому прогибаться перед ними, а тем более бояться обидеть, не стоит. Будь естественным, будь самим собой.

Напомаженный слуга распахнул дверь и яркий свет буквально ослепил меня. Том что-то сказал, но из-за громких звуков я разобрал лишь привычное «старичок». Гремело, смеялось и шутило везде и отовсюду. Контраст с темнотой сада был столь велик, что я замер на пороге, будучи полностью дезориентированным. Осознав, что слова бессмыслены, Том схватил меня за руку и потащил в центр залы, кишащий людьми.

- Томуа, мой милый мальчик, - навстречу нам плыла статная дама с весьма выдающимся бюстом. Ее грудь, едва не вываливающаяся из объятий тесной ткани, буквально вопила «посмотрите на меня».