— Пусть будет Владыке Остору уроком, как моих гостей своими глупостями беспокоить. Пусть это у него голова болит, как такую память возвращать.

С этими словами, оставив канцелярские принадлежности в покое, старик неторопливо вышел из-за стойки, захватив нужный ключ, и уверенно двинулся на второй этаж. Ступенька под его ногами не заскрипела. Видимо, он приноровился наступать на нужное место. Под его рукой легко открылась и дверь. Внутри номера Риэвир ещё не бывал, а потому с интересом осмотрелся по сторонам. Однако обстановка не показалась ему замысловатой. Если что и привлекало внимание, так это букет на комоде. И пока Арьнен открывал дверцы шкафа, да выдвигал ящики, парень непроизвольно улыбнулся и подошёл ближе к синим цветам. Те ни капельки не завяли и абсолютно выглядели свежими. Как если бы жена Макейра только-только их срезала. А от вида крошечного квадратика бумаги, закреплённого меж листьев и лепестков, сладко заныло на душе.

Он, ненароком взглянув на занятого осмотром комнаты Арьнена, вытащил записку. Никаких надписей на поверхности, позволяющих определить, кому же та была предназначена, не имелось. Поэтому Риэвир смутился, не смея при свидетеле читать содержимое.

— Мне-то юные девушки уже давно ничего не пишут, — усмехнулся владелец гостиницы, легко понимая причину его заминки.

Этого шутливого разрешения хватило. Пальцы тут же нетерпеливо развернули листок и, едва глаза пробежали по одной единственной строчке, тут же сложили его вновь. Наблюдая за нахмурившимся лицом молодого островитянина, Арьнен ворчливо заметил:

— Раз там что-то неприятное, то я прав. Тебе стоит передать это брату.

— Не то, чтобы неприятное, — через силу ответил Риэвир. — Просто чересчур много смысла.

Сказав эти слова, он положил записку в карман и, не забыв попрощаться, вышел из номера. Делать в гостинице ему было нечего больше. А Остора и взаправду захотелось навестить. Очень! Но, на удивление, на рабочем месте того не оказалось. Поэтому парень, вынужденно вернулся в их общий дом. И стоило ему только устало прикрыть за собой дверь, как до него донёсся знакомый голос:

— А, вот и ты.

— Выходит, ты здесь прячешься, — крепко стискивая зубы, громко произнёс Риэвир, с мрачной решительностью шагая в гостиную и закатывая рукава.

На лице Остора, вальяжно сидящего в кресле и обыденно листающего свежий номер газеты, отразилось недовольство. Ненадолго. Брат сразу же без суеты отложил прессу на низенький столик и поднялся, чтобы закрыть окно.

— Причём тут какие-то прятки и трусость? Я подумал, что без скандала у нас не обойдётся, и поэтому предпочёл поговорить обо всём наедине. В безлюдном месте.