— Что Вы будете делать, если в дальнейшем обнаружатся новые критические особенности вируса, а Ваши препараты уже вовсю будут использоваться населением? — спросил Генри.

— То же, что и всегда. Введем изменения в состав и назовем улучшенной формулой. Приставки «ново», «ультра», «мега» всегда работают безотказно на мнение потребителей, — ответил Вейнер.

Ну разумеется! Он знал все о маркетинговых ходах и ничего о медицине.

— Я подумаю над Вашим предложением.

Я встал и уже готов был выбежать из кабинета, как Вейнер меня остановил.

— О нет! Погодите. В независимости от того, захотите ли Вы остаться или уйти с поста ведущего исследователя, сегодняшний день будет запечатлен, как историческая дата!

Меня заставили вместе с Генри встать на фоне эмблем Сандоз и Фармчейн, установленных на входе в здание исследовательского центра. Альфред Гласс стоял сбоку от статного высокого Генри, задержавшего дыхание. Сухощавый сутулый Вейнер Граф пожимал мне руку, пока продажный журналист щелкал фотоаппаратом.

— Улыбайтесь, доктор! Побольше радостных эмоций! Представьте, что Вам подарили щенка! — он сделал около сотни кадров, и все это время мне хотелось раскрошить ладонь Вейнера в своем кулаке.

Исследователи в белых халатах и бизнесмены в дорогих черных костюмах — эта унизительная фотография разнеслась по всем уголкам мира в газетах, журналах, новостных веб-сайтах. На следующий день весь мир увидел мое лицо и запомнил, как героя. Именно тогда мы с Кристиной стали пропадать в лаборатории с утра до ночи, чтобы не натыкаться на соседей и почтальонов, уверенных в своей обязанности пожать мне руку, как гению, спасшему человечество от очередного смертельного вируса.

— Если у пациентов начнутся осложнения, все шишки полетят в нас, — сказал тогда Генри. — Никто и слушать не будет, что нас прессовали!

У нас не было выбора. Мы могли уйти из проекта, и тогда другие исследователи продолжили бы нашу работу. Но им бы потребовалось несколько недель, чтобы вникнуть в наши разработки. А если моя фотография уже летает с новостью о том, что лечение найдено, то какая разница?

Я остался в проекте. Как сказал Вейнер, неважно кто окажется на моем месте, мое лицо навсегда останется в истории. Мне нечего было терять, кроме полугода интенсивной исследовательской работы, за которую я чувствовал себя ответственным.

Я согласился отменить карантин.

Мы отпустили двадцать два пациента антарктической экспедиции, принесшей этот злосчастный вирус на наш материк. Мы наблюдали их на протяжении полугода: приходили на дом, чтобы взять анализы, произвести физиологические измерения, сделать внутривенные переливания крови, которая отныне стала неотъемлемой частью противовирусной терапии.