Так что как ни крути, и так и так получается аксиома Эскобара – говорящая о неприемлемом качестве и риске абсолютно всех доступных вариантов.

Попросив немного времени, я отодвинул восприятие Валеры и Эльвиры в сторону, и обратил внимание на истерзанную пытками горничную.

– Барбара… Барбара, хорошая моя, – негромко сказал я, аккуратно взяв ее за голову и потеребив мочки ушей. – Тише девочка, тише, – попытался я успокоить ее, когда она вынырнула из прострации полудремы и задрожала. Обращаясь к ней, даже забыл о том, что эта «девочка» лет на десять, если не на пятнадцать старше меня. Нового меня, конечно же.

– Барбара, пожалуйста, это очень важно. Расскажи, как ты здесь оказалась?

Я намеревался задать девушке несколько вопросов, чтобы примерно представлять картину произошедшего. И, узнав хоть что-то, заиметь костыли – уцепившись за которые можно попробовать поймать на простой лжи Горбунова. Но неожиданно, результат обращения к горничной превзошел все ожидания. Барбара честно напряглась, пытаясь сформулировать словами ответы, в этот момент наши глаза встретились, и я напрямую получил от нее воспоминание в форме лавины мыслеобразов.

Пытки, осознание неминуемой смерти и боль видно как-то повлияли на ауру девушки, так что я с легкостью смог считать информацию. В несколько мгновений пережил яркими вспышками ее воспоминания прошедшей недели: указание-приказ от Мустафы на попытку контакта с Филиппом Горбуновым, неожиданно легко получившуюся; знакомство с таким удивительным – обходительным и харизматичным, мужчиной, походы в рестораны, обещания, приглашения, поездка сюда – в такое прекрасное место; романтический ужин, перешедший в невероятное по чувственности продолжение и неожиданное, выбивающее почву под ногами пробуждение.

Заснув после бурной ночи, Барбара очнулась от стылого холода, сегодня утром. И лежала она не в кровати, а здесь, в каменном мешке на ледяном металле стола. Обходительный и предупредительный Филипп, который всего несколько часов назад был чувственным и умелым любовником, открыв ей неизведанные ранее грани наслаждений… этот такой незабываемо-прекрасный мужчина, в которого Барбара уже успела влюбиться – понял я даже с некоторым смущением, вдруг пугающе преобразился.

Вместо пожелания доброго утра Горбунов притянул стяжками руки и ноги девушки к столу, и будничным, пугающим до слабости в коленках голосом сообщил, что вечером ей предстоит умереть в долгих мучениях. Для убедительности, чтобы все сказанное не казалось плохой шуткой, он взял строительный фен и демонстративно сжег ей кожу на боку. После чего одним ударом разбив девушке лицо, ушел – оставив привязанной к столу на целый день в одиночестве.