Сначала я был зол на Мэтра, но после пятнадцатой или шестнадцатой смерти я впал в чёрное отчаяние, близкое к банальной истерике. После тридцатой или пятидесятой смерти в моей душе стала подниматься волна гнева на эту тварь, которая меня постоянно настигала.
Дошло до абсурда — я пытался бить духа кулаками, раз уж у меня всё отобрали. Попал я всего один раз, но создалось впечатление, что я нанёс удар в воздушно-песчаную подушку. Естественно, что урона я не нанёс. После моего маленького успеха мне разорвали горло.
Мою ярость постепенно вытесняло безразличие, сопротивляться которому я не имел ни малейшего желания. Всё равно меня убьют, поэтому какая разница, буду я трепыхаться или нет?
Спустя примерно семьдесят смертей я равнодушно отметил, что «Дух Пустыни» можно заметить при приближении, поскольку если присмотреться очень внимательно, было видно лёгкую рябь будто нагретого воздуха, в которой мелькали отдельные светящиеся песчинки.
А потом у меня всё получилось.
Не успев обрадоваться, я снова был убит. В этот раз мне перебили позвоночник. «Дух Пустыни» явно знал толк в мгновенном умерщвлении разумных. Но я смог. Я, чёрт возьми, смог это сделать. Неужели для этого мне нужно было сдохнуть множество раз?
* * *
Сосредоточившись на внутренних ощущениях, я тем не менее не забывал отслеживать обстановку вокруг себя. Есть. Я засёк его. Дрожащее марево рванулось в мою сторону, а я, вопреки логике, снова бросился ему навстречу. Врубив «Ускорение», я дождался пока марево на миг станет материальным, тут же «пробил» кулаком в бок огромному псу, образ которого принимал «Дух Пустыни» во время обретения плоти и шагаю «Проколом» дальше. Пропустив мимо себя бросок другого «Духа Пустыни», снова делаю шаг сквозь Мглу. Хоть урон копеечный и было понятно, что хоть сколь серьёзно я навредить духу не смогу, но душу такие уколы отводили. Мне бы «крисы» сюда, я их по одному на ленты уже мог распустить за двенадцать часов.