– Знаю, – вытянул я руку и прямо в центре черной сферы создал невероятно мощный сгусток гравитации. А через мгновение маленькая черная дыра усилилась в тысячи раз и поглотила сферу из невероятно плотной энергии неизвестного типа.

Вот он – второй навык Гила, который я считаю слишком нечестным даже по сравнению с теми читами, что есть у меня.

– Хранитель Сокровищницы, если я не ошибаюсь, – как и полагается Золотому Льву, улыбнулся Гил своему бывшему подчиненному. – Я помню тебя, Сум Химчхан, твой навык в свое время наделал много шуму, и его даже называли сильнейшим, – покачал головой Гил. – Честно говоря, мне всегда было интересно, что бы люди сказали, если бы узнали, что у меня за навык?

Гил сейчас хоть и разговаривал, выдавая стратегически важную информацию, но ему это сейчас было необходимо – только что он потратил очень много сил, чтобы ограничить врага, и ему нужно несколько секунд для отдыха.

– Навык Золотого Льва? – нахмурился Обливион.

Он оставался относительно спокойным, хотя и лишился большей части силы. Но поскольку его уровень намного выше того, что у него был, он еще не может в полной мере понять, насколько он ослаб по сравнению с тем, каким был.

– Я слышал, у вас в стране люди плотно занимаются школьными программами с детства, – продолжил гнуть свою линию Гил. – Мне это так знакомо – нас тоже в приюте заставляли прилежно учиться, – вздохнул блондин, вспоминая не самые лучшие времена своей жизни. – В отличие от этого парня, я был совсем не против, – хмыкнул он, показывая на меня. – Но даже я ненавидел некоторые предметы. Например, математику. Математика – это такой сложный и неприятный предмет, который к тому же особо не пригодится в жизни – носи себе калькулятор и радуйся! – возмутился он, вспоминая прошлые обиды. – Математика всегда была моим нелюбимым предметом, ведь в нем было столько нечестного – нечестно, что люди сами прячут «Икс» и говорят нам его найти, и нечестно, что нам всегда присылают на помощь «Игрек», при том, что он практически всегда бесполезен, и всю работу приходится делать нам самим, пусть и через него! Но больше всего я считаю нечестным в математике «Корни» и «Степени» – это те самые приемы, которые нарушают весь баланс, давая единичным числам миллионные значения и превращая миллионы в единицы, – посетовал Гил. – Это слишком несправедливо и нигде это не пригодится, – заключил он. – Тем не менее, что было бы, если бы человек мог воздействовать на реальность посредством корня и степени? – уголки губ Гила пошли вверх. – Насколько же нечестным был бы этот навык?